СТРАНА ТЕРПИМОСТИ (СССР, 1980–1986 годы). Светлана Ермолаева
дотоле неведомое возбуждение охватило все ее существо, Она, едва сдерживая его, наблюдала, как врач поменяла пустую бутылочку в капельнице на полную, чья-то кровь снова потекла по ее венам, восстанавливая силы и возвращая жизнь. Наконец, врач вышла и вернулась с ученической тетрадкой и карандашом, положила Ксении на грудь.
– Тебе нельзя утомляться, – сказала она, осмотрела систему и удалилась.
Укол был, вероятно, с более слабым наркотиком и дейст-вовал не так молниеносно как промедол, и Ксения, от возбуждения медленно плывущая в зыбкую легкость и невесомость, не без усилия пристроила в правой руке карандаш, левой прижала к груди тетрадку и начала выводить слабые каракули на первом листке в клеточку. Стихотворение уже созрело в ней, оно жило и стремилось, образуясь в слова и строки, запечатлеться на бумаге. Она записывала его с легкостью, не вдумываясь в содержание, в смысл, в то, почему она, женщина, вдруг пишет от мужского лица.
Мысли – черные листья,
Кружат, лишают сна.
Их листопад неистов–
Тянется из окна.
Что же случилось, что же?
Был я и наг, и бос…
Новой покрылся кожей,
Встал в исполинский рост.
Нет ли какого порока? –
Я вопрошаю, светл.
Я похожу на Бога,
Также люблю белый свет.
Благостный и неправый,
Всяк его уничтожит.
Словно ребенок малый,
Он мне всего дороже.
Последняя строка расплылась в глазах, и она уснула с мыслью: «Почему Бог?»
Странный образ, будто вырвавшийся из глубин подсознания. О Боге, вроде, она никогда серьезно не размышляла, хотя и читала «Жизнь Иисуса Христа» Ренана. Правда, подумала мельком, когда освоилась с мыслью, что она жива и, наверное, теперь уже не умрет, что, видно, Бог ее спас ради ребенка, а может, еще ради чего-то, что она не успела сделатьв своей жизни. И все.
Смутно помню чьи-то лица
В ореоле желтых ламп,
Шепот свой: – Воды, сестрица!..
Боль с восторгом пополам.
Правду с ложью пополам.
Как плела я небылицы!
Ну, а быль скрывала там,
Где умолкли мои птицы.
Где умолкли строки-птицы,
Напророча мне беду.
Смутно помню чьи-то лица
В полусне-полубреду.
Остальные стихи в тетрадке были то безысходные, когда она вспоминала прошлое, то оптимистические, когда боролась со смертью и побеждала.
Ну, судьба, проси пощады!
Ведь тебе меня вовек
Не сломать. А ты бы рада.
Но я сильный человек!
И на все твои удары,
И на все твои попытки
Мне плевать, хоть я страдала,
И сжигала боль улыбки.
Не поддамся – не надейся.
Выдержу и все приму.
А пока…
Ну, что ж, посмейся…
Все равно я верх возьму.
Мне теперь сам черт
Не страшен,
Я прошла все муки ада