Ася, шляпа и Софья Михайловна. Сборник ироничных рассказов. Валерий Николаевич Казаков
Какой уж там Париж, честное слово. Так бы и поела ещё чего-нибудь мясного. Но неудобно. Хочется быть изысканной и утонченной. А утонченные люди много не едят.
Будучи в кафе та старушка в шляпе, которая чуть повыше и чуть упитаннее, начинала производить впечатление. Например, она могла сказать такую фразу:
– А знаешь, Ася, вся наша жизнь – это всего лишь атрибуты десятого аспекта. Без предикатов… Ничего возвышенного в ней нет. Сплошные залежи холодной прозы. И ни одной проталины счастья.
После этой фразы губы коромыслом она не делала. Потому что это было не утверждение, а констатация факта.
Вторая старушка в это время деловито доедала свой пирожок, потом быстро вскидывала хитрые глаза с тонкими коричневатыми веками, вытирала салфеткой морщинистые губы, смотрела в окно, поправляла кофточку кисейную, смахивала белые крошки с темной юбки, трогала широкополую шляпу с атласным бантом и переспрашивала:
– Что? Что ты сказала?
– Э – э – э! Всё равно не расслышишь. Не буду повторять.
– Ну и не повторяй, ну и не надо, – обижалась Ася.
Когда полдник завершался, когда есть вставными зубами было уже нечего – та, что была профессорша, элегантно поправляла волосы и предлагала:
– Может, посетим Эрмитаж?
– А что там? – переспрашивала Ася, некрасиво пожевывая губами.
– Говорят, коллекцию Эдгара Дега обновили. Какой-то меценат две картины подарил. Купил на аукционе во Франции.
– Да что ты говоришь! Неужели, правда!?
– Что-то новое, говорят. Все газеты об этом пишут, разве не читала?
– Нет, не читала.
И старушки направлялись в Эрмитаж. Осторожно переходили дорогу. Зигзагами пересекали Александровский садик мимо памятника Гоголю. Снова с опаской переходили дорогу, потом небольшой сквер устало переходили, который был перед Зимним дворцом. Шли, шли, шли и приходили на набережную Невы, которая в мраморе вся до самого горизонта. Там северный ветер начинал продувать их. Продувал, продувал, продувал, да так сильно, что старушкам в шляпах после долгой ходьбы зябко становилось. Они боялись простудиться, боялись, что шляпы ветер унесет. Поэтому спешили в кассу Эрмитажа, чтобы приобрести билеты со скидкой, которая полагается всем пенсионерам в шляпах, которые молодятся.
Идти в зал французских импрессионистов нужно было мимо статуй Родена. А у Родена в Эрмитаже только любовные композиции. Когда Ася проходила мимо этих скульптур – она сильно нагибала одну полу выцветшей шляпы, чтобы не видеть всей этой неприличности. Потому что неудобно. А её подруга – наоборот нисколько не стеснялась рассматривать. Ей даже нравилось это все, нехорошее.
Однажды профессорша сказала Асе, что в этом сплетении голых тел у Родена поэзия есть. Это не любовь, это настоящее живое искусство, это музыка, запечатленная в белом мраморе, и снова сделала губы коромыслом. Ахматову любит и такое говорит. Ну, какая может быть поэзия в сплетении