Песнь иволги. Анна Жмычкова
изводила бы вновь и вновь на зыбком холсте памяти возлюбленные черты твоего лица. Боюсь, что в час, когда мне должно будет покинуть это гнетущее, Богом забытое место, память подведет меня и я забуду то поле, искрящеес я солнечной пеной в самую жаркую летнюю пору, те мягкие, масленные, цвета хмельного пива струи лошадиной гривы, ниспадающие на ее гладкую как атлас спину, забуду тебя… И когда кричащая пустота поглотит изношенное тело моё, не познанное тобой, а душа в сияющей наготе предстанет пред Господом нашим милосердным, я, как есть безумная, отказываясь от царствия небесного, слёзно молить стану о нашем скорейшем воссоединении в рдеющей жертвенными кострами пустоши оставленного мною мира.
Было время, я и помыслить не смела о том, чтобы когда-нибудь назвать тебя своим супругом. Так бы жила до сих пор, находя странное печальное блаженство в безответной любови своей, если бы в памятное нам обоим утро, ты, со всей искренностью на какую способен, не внушил мне благословенную надежду, которой все еще, после стольких лет, полно моё преданное сердце. Не вини себя и не оправдывайся! В твоей власти было как даровать несбыточную мечту, так и лишить всяких чаяний, касающихся, никогда не светившего мне, счастливого замужества. Но знай, я благодарна тебе. Сквозь липкий туман неотвратимо приближающейся старости, некогда испытанное мной горькое разочарование видится мне теперь не более чем невинным обманом, свершённым с легкодумного согласия вероломной юности.
К сему письму прилагаю две написанные мной мрачные сказки, что так любит слушать на ночь мой, но, увы, не твой сын. Возможно, ты прочтёшь их своим детям, а они своим. Я незримо встану у изголовий их детских кроваток и буду тихо напевать песню коварных русалок, заманивающих глупенькую Мэри в пучину тёмных вод, прошепчу на ушко, кого любила многострадальная Агнета Бааде, приласкаю их маленькие, покоящиеся на воздушных перьевых подушках головы и пожелаю доброй ночи.
Два кувшина
Сказка в стихах
Пролог
Во мрачных залах страшных подземелий,
Средь пыли, паутины, крыс и мух,
Где крики заключенных режут слух,
Два чародея за столом сидели.
Лишь огонёк от тоненькой свечи
Свидетелем их встречи был в ночи.
Один из них скучая чрезмерно
За кружкой кружку пива выпивал,
И как развлечься, бедненький, не знал,
Да выдумал бы что-нибудь наверно,
Но на беду в ту ночь он перебрал
И оттого соображал прескверно.
Второй всё думал как ему помочь,
Какую преподнесть ещё забаву.
Так не одну они сидели ночь,
И результат труда их был на славу.
Об этом то и будет мой рассказ
Без привираний, лжи и без прикрас.
I
Теперь настало время вас знакомить
С героем главным повести моей.
Войдем в таверну полную людей,
Я вам его представлю поскорей.
Вот Алан Шварц – каков бездельник! –
Вы спросите – «где деньги он берет?
На что здесь ест, а чаще пьет,
Не ведая лишений и забот?»
Отвечу – он бессовестный нахлебник
И сбережений тетушкиных мот.
Ленивей не встречала человека,
Кто бы ленился рот открыть для смеха.
Ему в ту пору шел двадцатый год.
Сидит один ни радостный, ни грустный,
Взгляд устремив на кружки своей дно,
В то время как в открытое окно
Его заметил чародей искусный,
С которым познакомила я вас
Лишь только начиная свой рассказ.
Решил он заглянуть на огонек
И обратился к Алану: – Дружок,
Ты долго у огня сидишь один,
А я старик хромой устал с дороги.
Подвинься, разделю с тобой камин.
Дай мне погреть больные свои ноги.
Так Алан ему место уступил
И кружку эля старцу оплатил.
Наш чародей немного захмелев
Пришёл в весёлое расположенье духа,
Склонить главу он Алану велел
И прошептал в подставленное ухо:
– Ты, паренёк, пришёлся мне по нраву!
За доброту тебя я награжу.
Получишь, что захочешь – деньги, славу –
Ты только делай так, как я скажу.
Гляди, вот два кувшина пред тобою,
И лишь один из них таит вино,
Но не простое поило оно,
А обладает силой колдовскою.
Дай