Поселок. Тринадцать лет пути. Великий дух и беглецы. Белое платье Золушки (сборник). Кир Булычев
спросил Томас Олега.
Томас лежал, положив под голову мешок с сушеным мясом и закутавшись в одеяло. Ему было холодно, холоднее всех, он никак не мог привыкнуть к холоду. «Ему будет труднее всех, когда станет холодно в самом деле», – подумал Олег. И признался:
– Задремал. Сам не заметил. Меня козел разбудил.
– Молодец, козлик, – похвалила Марьяна.
– Хорошо, что разбудил, – сказал Дик, укладываясь на бок. Его ладонь лежала на рукояти арбалета, выточенной точно и красиво, сам делал. – Сожрали бы нас…
И он заснул, не кончив фразы.
Томасу не хотелось спать. Он встал, сменил Олега, тот чуть поспорил, но согласился, у него глаза слипались – сразу растянулся на полу. Томас накинул на плечи одеяло. Хорошо бы подкинуть дров, но дрова надо беречь, их не так много, а будет холодно. Он вспомнил, как было холодно, когда они в первый раз шли к перевалу, – смертельно и безнадежно холодно. Дальше всего они прошли во второй раз. Правда, и вернулись из того похода только двое: он и Вайткус.
Томас поглядел на ребят. Почему они не чувствуют, что на камнях спать жестко и холодно? Это естественные дикари, глядящие на него, старика, с вежливым снисхождением аборигенов. Как бы ни пугал их Борис, они с каждым годом все лучше вживаются в этот мир мокрого леса и серых облаков. А Борис прав и не прав. Он прав, что переход в дикость неизбежен. Томас видит его и в собственной дочери, и в других малышах. Но, очевидно, это и есть единственный выход, единственная возможность спастись. А перевал – тот символ, в который уже никто не верит, но от которого трудно отказаться.
Козел переступил ногами, постучал копытами о камень. Дик открыл глаза, не двигаясь, прислушался, снова заснул. Марьяна во сне подкатилась к Олегу под бок и положила голову ему на плечо. Так уютнее. Далеко в лесу что-то ухнуло, и прокатился медленный затихающий рокот. Томас выбрал полешко потоньше и положил в костер.
Когда рассвело и в разрыв занавески полился голубой туман, вдали, в лесу, затрещали, приветствуя новый день, попрыгунчики. Дик, который дежурил у погасшего костра и стругал древки для арбалетных стрел, сложил аккуратно древки в мешок и спокойно заснул. Поэтому никто не видел, как козел ушел из пещеры. Марьяна, проснувшись, расстроилась, выскочила наружу, обежала скалы вокруг – нигде никаких следов козла.
– Я его ненавижу, – произнесла она, вернувшись.
– За то, что он не сказал тебе спасибо? – спросил Олег.
– Ему лучше с нами, безопаснее.
– Зря я его на рассвете не пристрелил, – пожалел Дик. – Я думал это сделать, но потом решил, что лучше днем.
– Так нечестно, – сказала Марьяна, – он же нас ночью спас.
– Одно к другому не имеет отношения. Разве непонятно? К тому же козел думал только о собственной шкуре.
Олег взял кожаное ведро, пошел поискать воды.
– Копье не забудь, – напомнила Марьяна.
– И не отходи далеко, – предупредил Томас.
– Не маленький, – отмахнулся