Невыдуманные истории. Виктор Житинкин
зеркало? Что, я свою физиономию не видал, что ли? А бреюсь я на ощупь. Вот и не нужно мне никакое зеркало. Было когда-то, да при живой Татьяне еще разбил, когда пьяный был.
– Погоди, принесу сейчас из дома.
– Да зачем?
– Погоди. Увидишь.
Наталья проворно исчезла за дверью. У Василия в голове не укладывалось все то, что он услышал сегодня, только что. А ведь правду говорит старуха, что по молодости они с Натальей все целоваться бегали на этот ручей. Тогда, что же с ней стряслось? Старая такая на вид, да убогая какая-то. А так-то, ничего еще, бегом бегает. Вон, бежит.
Наталья вошла в дом, держа в руках, как икону, большое зеркало, встала возле окна, чтоб виднее было, да попросила подойти Василия.
– Ну, вот. Что притащила-то, икону что ли? – ворчал Василий, но к окну подошел. – Показывай, что приперла-то.
– Гляди, гляди батюшка. Узнаешь?
Василий сразу-то и не понял, что там, на картине изображено, вроде мужик какой-то небритый, да не мужик, а старик вовсе. Руку поднял, чтобы свою щетину пощупать, глядит, и там старик рукой по лицу водит. Господи! Так неужели это я таким стал? Старый, обросший весь, на бомжа самого последнего похож, – думает Василий, а у самого сердце кровью обливается. Насмотрелся на себя в зеркале, ничего говорить про то, увиденное, не стал, а отошел от окна, сел на ящик и задумался. А Наталья так у окна и осталась стоять. Тоже молчит, видит ведь, что переживает мужик, а какие мысли его одолевают, одному ему известно, да господу богу. Заговорил Василий:
– Наталья! Помоги мне в порядок привести мой дом. Отмоем, отскоблим, да заживем вместе. Нет ведь у тебя здесь никого? Одна живешь? Слово тебе сразу даю – не увидишь ты меня пьяным больше никогда в жизни.
Наталья пожала своими худыми плечиками, да тихо так и говорит:
– Поживем, увидим.
Эти ее слова Василий истолковал, как согласие Натальи жить с ним.
– Когда же это так мы успели состариться? Как ты думаешь, Натальюшка?
– Ох, Василий, Василий! Мне хоть она и длинной показалась, да не видела я, эту жизнь-то настоящую. Плохо ведь быть в семье последним ребенком. С детства помню, прижмусь в постели к матери ночью, да плачу. Мать спрашивает меня, что, мол, плачешь? Да жалко, говорю, мне всех вас. Вы ведь все старше меня, умрете-то все меня раньше. Все так и было. Как ты женился тогда на Таньке-то, так и стали все мои родные один за другим умирать, все по порядку, да по возрасту. Есть племянники, да не нужна им я, тетка какая-то. Вот была самой младшей в семье, а семья-то была большая, так одна и осталась.
– Так ты что, меня винишь, что твои родственники померли после того, как я не на тебе женился?
– Да нет. Может, сказала бестолково, а может, ты, что-то не понял. Не то я имела в виду. Ты женился, лет уж, чай, тридцать тому назад, времени много прошло с тех пор. А оно беспощадно это время-то. Вот оно и нас с тобой состарило. Только ты его часто и не считал. Летело оно, ну и лети ты. Все молодым себя видел, времени в запасе – хоть отбавляй. Успею, мол, все