Красный космос. Михаил Савеличев
машины, полет продолжался в штатном режиме, то совершать маневры по переходу на новую, более безопасную орбиту в автоматическом режиме она отказывалась.
– Центральная, – устало сказала Зоя в микрофон, – еще раз прошу вашего подтверждения об угрозе столкновения с метеоритным потоком.
– «Красный космос», «Красный космос», данные объективного контроля подтверждаю. Приказываю срочно изменить орбиту! Повторяю параметры разрешенного коридора и эшелона… – дальше посыпался ряд цифр орбитального склонения, угловых скоростей маневра, коды коридоров, по которым такой огромный корабль, как «Красный космос», да еще с обвеской фотоэлектронных батарей, должен совершить маневр, не опасаясь задеть какую-нибудь астроинженерную конструкцию.
– Понятно тебе? – Зоя стукнула кулачком по панели машины, хотя подобного ох как не одобрил бы суеверный Биленкин, искренне уверявший, что у навигационной машины имеется свой характер, довольно склочный, и ей надо всячески потакать, то есть разговаривать исключительно ласково.
– Лаской надо, лаской, – пробурчала себе под нос Зоя слова маленького штурмана. И взорвалась: – Дура ты, стоеросовая! Совсем ослепла?!
Перфолента шуршала в недрах машины, как показалось Зое, обидчиво и надменно.
Предстояло сделать то, чего Зоя ужасно боялась, хотя и не признавалась себе в этом. Перейти на ручное управление. Отключить вышедшую из строя навигационную машину и вести огромный корабль по старинке, ориентируясь по показаниям приборов и одновременно выставляя на сумматоре цифры склонений и ударяя по педали, чтобы на экранчике выскакивали ряды орбитального перехода. Такая работенка требовала двоих навигаторов. Зоя была одна.
Так сложилось, что у остальных членов экипажа внезапно отыскались срочные и неотложные дела на Земле, на «Гагарине», на Луне. Командира ждали с докладом в Совете министров, Биленкин отправлялся за новыми навигационными программами в Совет космистики и грозился привезти такие перфоленты, от которых корабль будет летать по исключительно экономичным траекториям, Варшавянский пустился в вояж на Луну – как подозревала Зоя не столько по научной надобности, сколько последний раз перед долгой разлукой пообщаться с коллегами на симпозиуме или коллоквиуме (Зоя не разобрала, в чем отличие) на «Копернике». Багряка срочно отозвали в госпиталь на последний предполетный осмотр, и он очень переживал, как бы эти «служители клистирной трубки» не нашли у него такого-этакого, из-за чего его в последний момент спишут на Землю. Гор и Гансовский о своих планах лично Зое не доложили, но наверняка они были столь же неотложны и срочны.
В общем, Зое как наиболее молодому члену экипажа предстояло провести несколько суток на корабле в полном одиночестве.
На связь с ней регулярно выходил ЦУП, пару раз позвонил Биленкин, отметился командир, выслушал ее рапорт и предложил сдать вахту автоматике, а самой прогуляться до Башни Цандера и там потолкаться между людьми, поскольку в ближайшие месяцы толкаться ей придется исключительно