Сага о Белом свете. Порнократия. Книга вторая. Часть первая. Евгений Черносвитов
только одними кончиками пальчиков, а, то, ладошками и пальчиками?
– Я тебя глажу и рисую… твой покой… Спи, родной! У нас все получится!
– Уже сплю… Засыпаю и сплю…
Уля легонько взяла мошонку и член в свои руки, склонившись над Кириллом и накрыв его своими чудесными волосами, легкими, как снежинки в феврале в России. И, душистыми, как луга в Чохе. Потом начала медленно сосать, погружая член глубоко в себя, чуть касаясь его губами. Спуская, Кирилл провалился в темноту и покой.
…Они лежали на огромной кровати, матрас которой был наполнен нана-песчинками из Балтийского янтаря. Такой матрас совсем не оказывает никакого давления на кожу. Он сейчас во всех реанимациях для больных с ожогами свыше 75% кожи. И, такие больные, только благодаря балтийскому янтарю и нана-технологии, выживают. А, здоровые люди, лежа на этих матрасах, чувствуют и невесомость, и полеты. Во сне и наяву…
…Кирилл проснулся от поглаживания его могучего торса ладонями и пальчиками Ули. Открыв глаза, он увидел, что она склонилась над ним. Увидел сквозь паутинку ее волос.
…Увидев, что он проснулся, Уля поцеловала Кирилла в губы. Тихо и нежно…
– Вставай, иди на утренние процедуры! Завтрак уже готов…
– Шведский стол или «континентальный»?
– Справа – шведский стол, слева – «континентальный», – улыбаясь, ответила Уля. – Иди один. Обязательно поплавай минут пятнадцать, не более. Я буду ждать в столовой…
– Как скажите, княгиня!
– Сначала в Ратушу, а, потом в Церковь. Наш батюшка буквоед: без штампа в паспорте венчать не будет!
– Кто свидетели?
– Альфред с аббатисой. Аббат воздерживается входить в нашу Церковь. Кардинал, все-таки… Но, в Ратуше он будет тоже свидетелем. Потом очень короткий праздничный стол. Грумы уже в ливреях…
– Грум – это слуга, сопровождающий верхом карету…
– Представь, что ты меня везешь в Ратушу в карете!
– Понял! С твоим воображением мне не состязаться!
…За столом, потягивая «Майский отборный» чай из России, и вкушая свежие, еще с пыла жара, пироги с лососиной, зеленым луком и рисом с яйцами, Кирилл, вдруг задумчиво взглянул на Ульяну, и любуясь ее женским великолепием, спросил:
– Уля! Мне так хорошо с тобой, и так легко… А, ведь мы знаем друг друга меньше суток! Как ты это себе объясняешь?
– Кирилл! Художник ничего не объясняет. Он просто рисует то, что предстает перед его внутренним взором! Один – Аленушку на сером волке. Другой – черный квадрат. Третий – разложенное на треугольники лицом… Я не хочу философствовать… Но, могу сказать словами Льва Толстого – «Рано или поздно мы начинаем видеть в близких и дорогих нам людях их душу, а не лица… Театр заканчивается, маски сбрасываются…» Для меня ты давно, если не с рождения, знаком, ибо ты – во мне!.. Пусть не будет тебе обидно: но, ты и Сергей – одна душа… Я знаю тебя давно…»
– А, моя душа… Это Лера, Вика и Анжела? Или – все женщины, с которыми я был близок?
– Думаю и так вижу – живые женщины не в счет. Но, и они в тебе с рождения… Мы не можем не то, что общаться с кем-то, кто не в нас, но и даже видеть его…
– Получается, что мы встречаемся и общаемся только с теми, кто уже в нас с рождения, с первого нашего вздоха?
– Да! Скорее так! Поэтому, случайных встреч не бывает. Да,