Квинканкс. Том 2. Чарльз Паллисер
имя, хотя оно мне ненавистно и мне мучительно его произносить. Это имя – Клоудир.
Мне показалось, будто Эмма вздрогнула.
– Вам оно знакомо?
– Да, я как будто его слышала. Но не более того.
– Пожалуйста, не называйте его никому, кроме ваших родителей. Я объясню, почему прошу об этом, когда окрепну.
– Обещаю. Но не скажете ли мне, если только это не причинит вам боли, где ваши друзья? Родители, прежде всего?
– Отец… не знаю. А моя мать умерла.
– Ох, Джонни! Я очень сочувствую. Это случилось не так давно?
– Да, совсем недавно.
– То есть сколько-то недель назад?
– Почти что так. В ноябре, двенадцатого.
– Это очень печально. Боюсь, я вас расстроила. Но скажите, если можно, где это произошло?
– Здесь. В Лондоне.
– Я хотела спросить, в каком приходе? Где ваша мать похоронена?
Вопрос был задан самым участливым тоном, но мысленно с необычайной четкостью мне представились темная комнатка в душном дворе и промозглое зловонное кладбище.
Вместо ответа я заплакал.
– Ничего-ничего. – Эмма погладила мне руку. – Я спросила по глупости. У нас будет много времени для разговоров, когда вы окрепнете.
Я сжал ее руку в своей. Слезы меня утомили – и, не выпуская ее руки, я уснул.
Недели две спустя сил у меня заметно прибавилось, и доктор Алабастер, часто меня навещавший, объявил, что скоро мне можно будет встать с постели. Члены семейства бывали у меня по-прежнему, а Эмма проводила в моей комнате бо́льшую часть дня: читала мне вслух, беседовала со мной или шила, пока я дремал. Через несколько дней после нашего последнего разговора я сказал Эмме, что могу теперь поведать историю своей жизни, и, хотя мне легче было бы довериться ей одной, нет оснований что-либо утаивать от ее родителей; и мы условились, что она подробно передаст им мой рассказ.
Итак, за неделю с небольшим Эмма узнала от меня почти все (я опустил только кое-какие подробности из жизни матушки): она оказалась замечательной слушательницей, очень чуткой. Я описал свои ранние годы, проведенные с матушкой в Мелторпе, и начало наших финансовых невзгод, возникших, как я пояснил, из-за чрезмерного доверия матушки к своему юристу – мистеру Сансью, который затеял интригу с целью ввести ее в обман.
Я упомянул о кодицилле, унаследованном матушкой от ее отца, и обрисовал его значение для семейства Момпессонов. Описал попытки матушки и мистера Фортисквинса получить от них долг в виде ежегодной ренты с их имения; а мой рассказ о том, какой прием сэр Персевал с супругой оказали матушке, когда мы очутились у них в доме, вызвал у Эммы взрыв возмущения.
Описав наше бегство в Лондон и холодное равнодушие миссис Фортисквинс, а также предательство Биссетт, которая выдала наш тайный адрес бейлифам, я все же не стал вдаваться в подробности нашей жизни с мистером и миссис Избистер и постарался всячески затушевать характер его ночной деятельности. Далее я рассказал о наших попытках зарабатывать себе на хлеб вместе с мисс