Психология социальных явлений. А. В. Юревич
форма протеста не менее губительна, чем та, которую поэт назвал „бунтом бессмысленным и беспощадным“» (Красин, 2006, с. 974).
Разумеется, неудовлетворительное психологическое состояние современного российского общества имеет и политические последствия. Так, например, в 1994 г., на первом пике его ухудшения, 43 % россиян считали, что в нашей стране нет условий для демократии, поскольку принципы западной демократии не совместимы с российскими традициями. С 1989 г., когда страна переживала «демократическую эйфорию», по 1996 г., когда «демократический подъем сменился усталостью и апатией» (Красин, 2006, с. 975), доля сторонников сосредоточения власти в сильных руках возросла с 42 % до 68 %, т. е. до явного большинства населения (Вебер, Галкин, Красин, 2001). В 1998 г., на втором пике ухудшения психологического состояния россиян, более четверти опрошенных (26,5 %) высказались за диктатуру (там же). Аналогичные результаты демонстрируют и другие опросы, систематически проводимые отечественными социологическими центрами, а также психологические исследования (Шестопал, 2002; и др.). А в середине 1990-х годов недовольные общим курсом развития страны («сбились с пути» и т. п.) составляли абсолютное большинство (Кинсбурский, 2001). При этом и после избрания Президентом В. В. Путина, с которым была связана во многом оправдавшаяся надежда на стабилизацию в стране, доля недовольных, считавших, что «события ведут нас не туда, в тупик», стабильно превышала 50 % (там же). Вплоть до 2000 г. нарастал и т. н. «политический абсентеизм», выражавшийся в росте количества воздерживающихся от участия в выборах и являющийся одним из главных показателей массовой апатии, недоверия к власти и политическим институтам (Вебер, Галкин, Красин, 2001).
В данной связи уместно вспомнить многократно подтвержденный и описанный в учебниках политологии факт, состоящий в том, что даже для жителей западных стран демократия не является абсолютной ценностью, а воспринимается в зависимости от того, что она дает каждому из них (The handbook of political action, 1981; Political psychology, 1986; и др.). Если человек не ощущает позитивных последствий демократии для себя лично или если ее негативные проявления в его личной жизни перевешивают позитивные, то она постепенно утрачивает свои позитивные ассоциации – со свободой, человеческим достоинством и др. – и начинает восприниматься в негативном свете. Это происходит и в нашей стране, где взывание политиков к самоценности демократии и попытки оживить в народной памяти ужасы тоталитаризма все чаще звучат как глас вопиющего в пустыне.
Таким образом, несмотря на проявляющиеся в последние годы позитивные тенденции, психологическое состояние нашего общества, оцениваемое с помощью композитного индекса, остается неудовлетворительным, что подтверждается и другими данными. Улучшение экономических показателей и такие предпринимаемые властными органами меры, как национальные проекты, пока мало сказываются на нем. Отсутствие радикального улучшения психологического состояния наших сограждан неизбежно повлечет за собой возрастание массовой аномии,