Станция назначения – Харьков. Юрий Михайлович Кларов
все известно – как в собственной избе. А мужичок он основательный, не вертопрах какой, чтобы с места на место мотылять. Ежели где осел, то крепко. Такого только с корнем выдернешь.
Рассуждения Борина выглядели убедительно. Действительно, судя по всему, арест Кустаря – дело времени. На неделю раньше или на неделю позже, но на крючок он попадется. А там вполне можно «доплясать» и до тех, у кого хранилось письмо неизвестного.
Я поинтересовался жиздринцем, который занимался скупкой драгоценностей.
– Старый наш знакомый, – сказал Борин. – Вы его знаете. По Патриаршей ризнице проходил. Ему Дублет долю Никиты Африкановича Махова продал – черную парагону с митры Никона и кокосовые жемчужины.
– Уж не член ли Союза хоругвеносцев?
– Он самый, – подтвердил Борин, – Анатолий Федорович Глазуков.
Поистине пути Господни неисповедимы!
Допрашивая в восемнадцатом Глазукова, я не сомневался, что этот рыхлый, беспрерывно потеющий человек с испуганными глазами будет теперь за версту обходить те места, откуда дорога ведет в тюрьму. «Я же не жулик какой, – со слезой в голосе говорил он мне. – Я же человек честный, в темных делах никогда замешан не был, вот только с этими жемчужинами черт попутал…» И вот тот же неутомимый черт вновь сбил члена Союза хоругвеносцев с тернистого пути праведников.
Тяжела была бы без черта людская доля. Без Бога еще туда-сюда, а без черта не обойтись. И сослаться есть на кого, и опереться, и лишние грехи сбросить… Кем его, трудягу, заменишь? Неизменный друг страждущего человечества! Не каждый выдюжит тяжесть десяти заповедей. Вот и Анатолий Федорович Глазуков – не зря, видно, потел…
Улыбнулся я, похоже, не к месту, потому что Борин удивленно приподнял брови.
– Продолжайте, Петр Петрович. Я вас слушаю.
– Так вот, помимо наружного наблюдения за домом Глазукова мы и внутренним пользуемся.
Детали меня не интересовали, но Борина следовало поощрить.
– Внедрили нашего сотрудника?
– Нет. Его приказчик нам услуги оказывает, – не без некоторой доли самодовольства сказал Борин. – Верно, тоже его помните. Филимонов.
Борин снова достал из портсигара папиросу и на этот раз не удержался – закурил.
В его маленькой комнате удушливо пахло нафталином. Этот запах преследовал меня во всех учреждениях, где я успел побывать. Считалось, что нафталин предохраняет от тифа. Судя по густоте запаха, Борина в Центророзыске ценили…
– Нафталином вас снабдили щедро. А бумагой?
Борин достал из ящика письменного стола стопку бумаги, и мы приступили к обсуждению плана розыска ценностей «Алмазного фонда».
В бригаде «Мобиль» числилось двадцать семь оперативных сотрудников. По мнению Борина, восемь из них можно было без особого ущерба для других дел перебросить на розыски ценностей «Фонда». Я округлил это число до десяти и тут же договорился по телефону с начальником Московского уголовного розыска Давыдовым, что его работники, ведущие наблюдение