Богов любимцы. Саида Абанеева
верить в меня… А боги, в которых никто не верит, умирают. И пролежала бы я во сне, подобном смерти, до скончания мира, если бы те, кто не поверил Иисусу, не воскресили меня. Снова вспыхнул огонь на моем жертвеннике, и человеческая кровь вновь обагрила мой алтарь… А боги, которым приносят жертвы огнем и кровью, воскресают… Я не желаю снова возвращаться в небытие, и я вступила в борьбу с Иисусом за людские души… Что может предложить он своим верным, кроме туманных обещаний о загробном воздаянии? Люди не склонны верить в то, чего нельзя получить немедленно. А я дарую верующим в меня силу и власть, богатство и славу, счастье и бессмертие. И вот я спрашиваю тебя: согласна ли ты поклониться мне?
– Нет.
– Ты, может быть, не поняла, от чего отказываешься? Подумай еще.
– Я не говорю дважды.
– Ну что ж, была бы честь предложена… – Томирис сделала небрежный жест рукой, и какой-то могучий смерч вдруг подхватил Танаис, раскрутил и поднял высоко над землей…
Танаис вскрикнула и проснулась.
Сев на ложе, она расправила затекшие члены и осмотрелась по сторонам. Она находилась в своих апартаментах, но, несмотря на это, ее не оставляло чувство, что все, виденное ею, не померещилось ей в ночном кошмаре, а случилось наяву.
Выбежав из своих апартаментов, она лицом к лицу столкнулась с Алетейей.
Страсть обрушилась на них, как шторм, как месть, как божья кара, и они не имели ни сил, ни воли, ни желания противиться ее напору…
За завтраком Томирис посматривала на них с необъяснимым любопытством, и Танаис, не выдержав, довольно резким тоном произнесла:
– Простите за грубость, но мне не нравится, когда меня разглядывают, словно какую-нибудь редкую букашку.
– Я пытаюсь разгадать, что привело вас ко мне…
– Но вы ведь сами приглашаете всех желающих!
– О да! – с горькой иронией согласилась Томирис. – Вот только желающих что-то не видно… Лишь немногие приходят сюда по доброй воле. Из тех, кого приводили сюда мои слуги, большинство предпочитало смерть моим милостям… А те, что согласились их принять, сделали это не из любви ко мне, а под влиянием алчности, властолюбия, трусости, порочности или тщеславия. Вы не стремитесь ни к богатству, ни к власти, вас не влечет слава, вам дела нет до тайн мироздания, – с одной стороны, и вы не боитесь ни старости, ни смерти, вас не гложет совесть, не угнетает бедность, не преследует зависть, не мучат болезни – с другой… Некрасиво допытываться у гостей, почему они пришли и отчего не уходят, но для меня это такая загадка, что я позволю себе забыть о правилах хорошего тона и спросить вас прямо: что заставило вас придти сюда и почему вы не торопитесь уйти?
– Потому что нам некуда идти.
– Отсюда стремглав убегали даже те, у кого впереди была лишь прямая дорога на виселицу… Один из моих гостей и вовсе был сумасшедшим, и уж ему-то, вроде бы, совсем было нечего терять, но и он сбежал наутро. Я могу многое понять, но вас понять мне не дано… Никогда еще красивые, здоровые, счастливые и удачливые не приходили ко мне по доброй воле. А ведь вы не просто счастливцы, а любимцы