Богов любимцы. Саида Абанеева
парк высокого стрельчатого окна своей опочивальни и, услышав шаги за спиной, медленно обернулся. Последнее, что он видел в своей жизни, был сверкающий меч, занесенный над его головой…
– Что случилось? – взглянув на расстроенное лицо подруги, спросила Танаис.
– Ничего, о чем стоило бы рассказывать… У тебя очень нездоровый вид. Я позову лекаря.
– Я и впрямь чувствую себя довольно скверно, но, кажется, это не тот случай, когда лекарь сумеет мне помочь… Похоже, что я умираю…
В этот момент с шумом распахнулись двери, и с окровавленным мечом в руке в комнату ворвался Номос, сопровождаемый дюжиной телохранителей.
– На этом мече – кровь твоего отца! – бросая меч к ногам Алетейи, с торжествующей усмешкой воскликнул он. – Отныне престол Феодосии принадлежит мне! Ты не пожелала стать моей супругой, – так будешь наложницей!
Танаис бросилась к убийце, но телохранители не дремали и, когда она наклонилась, чтобы подобрать меч, один из них ударил ее по затылку кулаком. Она упала лицом на ковер и на мгновение лишилась чувств от обжигающей боли.
– В подземелье ее, и пусть сидит там без пищи и воды, пока я не придумаю для нее достойной казни! – гневно повелел Номос.
При этих словах Алетейя вскрикнула и рухнула на ковер рядом с Танаис.
Алетейя очнулась глубокой ночью в своей опочивальне.
В окно светила бледная луна, и ее серебристые лучи слабыми бликами вспыхивали на бронзовом лице прекрасной статуи, изображавшей Артемиду на охоте. Одной рукой богиня держала на уровне плеча короткое копье, будто собираясь метнуть его в незримую цель, а другой слегка касалась изогнутых рожек молодой косули, пугливо прижимавшейся к ее ноге. Можно было бы подумать, что моделью для ваятеля послужила Танаис, если бы не то обстоятельство, что статуя была отлита в Греции за много веков до рождения юной сарматки.
– Какие ужасные сны снятся людям порой… – с дрожью в голосе прошептала Алетейя, проводя ладонью по мокрому от слез лицу, но в следующий миг поняла, что сватовство Номоса, смерть отца и заточение Танаис не пригрезились ей в ночном кошмаре, а случились наяву.
Рывком поднявшись с ложа, она распахнула инкрустированные золотом створки дубового шкафа и долго рылась в его недрах, пока среди дорогих и богатых нарядов не обнаружила бог весть каким образом попавшее туда бедное и поношенное платье служанки.
Переодевшись, она открыла ларец филигранной работы и вынула оттуда граненый флакон. Перелив вино из золотого кувшина в другой, победней и попроще, она вылила туда же содержимое флакона, положила в небольшую сумочку немного еды и с десяток золотых монет, спрятала в складках одежды кинжал с изукрашенной самоцветами рукоятью и, подойдя к чудесной статуе, пальцем нажала на правый глаз косули. Статуя бесшумно отодвинулась в сторону, открыв в полу потайное отверстие. Несколько мгновений девушка стояла в нерешительности, затем зажгла свечу и храбро шагнула на первую ступень, ведущую вниз.
Тусклые блики света слабо отражались на сырых сводах. Лестница крутой спиралью уходила вниз и терялась