Страж. Алексей Пехов
фокусы устраивает. Злой одушевленный в соборном колоколе – крайне неприятное соседство. Подобный звон настраивает людей отнюдь не на божественный лад. Скорее наоборот. Горожане становятся жестокими и раздражительными. И начинают болеть. Конечно, не сразу. Для этого должны пройти годы, но чем быстрее избавиться от подобного одушевленного предмета, тем лучше для всех.
– Что мы имеем, – сказал я, вытирая рот салфеткой. – Из города ушли крысы, словно корабль собирается пойти ко дну.
– Очень образное сравнение, сын мой. Очень образное. Крысы – темные существа, и в них есть частичка души, хотя светлой назвать ее язык не повернется. Когда случаются беды, крысы, наоборот, приходят, но не уходят. Во время чумы сорокалетней давности, говорят, они текли по улицам, словно река.
– Крысы уходят, только если им грозит опасность. Что их могло напугать – вот в чем вопрос.
– Что-то достаточно серьезное, чтобы я начал чувствовать себя неуютно, Людвиг. Раз другие души разъехались, значит, и для нас здесь небезопасно.
– Итого мы имеем бегство крыс, душ и пляску смерти. Великолепный наборчик, ничего не скажешь.
– У тебя хоть какие-то догадки есть? – грустно вопросил он.
– Я простой страж, Проповедник, а не теоретик магии или религиозный теолог. С подобным я никогда не сталкивался, и точка. Клянусь моим кинжалом, давно я так не жаждал, чтобы поблизости оказался какой-нибудь инквизитор.
– Все как обычно – инквизитор за порог, черт в дом.
– Не накликай.
– Его уже накликали и без нас, – возразил он мне.
– Людвиг ван Нормайенн?
Мужчина, подошедший к моему столу, был одет как законченный модник. Думаю, его костюм обошелся в целое состояние, на которое я мог бы кутить бесконечно долгое время. Одни алые лакированные башмаки чего стоили! А если говорить о серебряных пуговицах на сюртуке отличнейшего качества и бриллиантовых запонках на рубашке из настоящего саронского шелка… М-да. Этот господин умел привлечь к себе внимание. Моим он завладел безраздельно.
– Не имею чести быть знакомым.
– Называйте меня Александром.
Судя по его холеному лицу и шляпе с пером, за Александром тянулось еще, по меньшей мере, три-четыре имени и длинная родовая фамилия, включающая какой-нибудь титул.
– Могу я присесть?
Я пожал плечами. В последнее время этот жест входит у меня в привычку. Насмотрелся на Проповедника.
Незваный гость легонько стукнул короткой тростью по стулу, где все еще сидел мой невидимый спутник, и холодно спросил:
– Вы позволите?
Когда стул освободился, визитер с удовольствием сел, а я заинтересовался им чуть больше, чем раньше. Человек видит души, и он не страж. Взгляд совсем другой… Да нас не так и много, чтобы позволить себе не знать друг друга. Следовательно, выходит, что он либо от инквизиции, из Видящих (хотя для клирика наряд у него довольно странный), либо из Носителей Чистоты…
Я ошибся. К Носителям – этим сумасшедшим идиотам, которых давно следовало удавить из-за того, что они обожали убивать