Быть знаменитым некрасиво. Борис Пастернак

      Весна! Не отлучайтесь

      Сегодня в город. Стаями

      По городу, как чайки,

      Льды раскричались, таючи.

      Земля, земля волнуется,

      И катятся, как волны,

      Чернеющие улицы, —

      Им, ветреницам, холодно.

      По ним плывут, как спички,

      Сгорая и захлебываясь,

      Сады и электрички, —

      Им, ветреницам, холодно.

      От кружки плывут, как спички,

      Сгорая и захлебываясь,

      Сады и электрички, —

      Им, ветреницам, холодно.

      От кружки синевы со льдом,

      От пены буревестников

      Вам дурно станет. Впрочем, дом

      Кругом затоплен песнью.

      И бросьте размышлять о тех,

      Кто выехал рыбачить.

      По городу гуляет грех

      И ходят слезы падших.

      Разве только грязь видна вам,

      А не скачет таль в глазах?

      Не играет по канавам —

      Словно в яблоках рысак?

      Разве только птицы цедят,

      В синем небе щебеча,

      Ледяной лимон обеден

      Сквозь соломину луча?

      Оглянись, и ты увидишь

      До зари, весь день, везде,

      С головой Москва, как Китеж, —

      В светло-голубой воде.

      Отчего прозрачны крыши

      И хрустальны колера?

      Как камыш, кирпич колыша,

      Дни несутся в вечера.

      Город, как болото, топок,

      Струпья снега на счету,

      И февраль горит, как хлопок,

      Захлебнувшийся в спирту.

      Белым пламенем измучив

      Зоркость чердаков, в косом

      Переплете птиц и сучьев —

      Воздух гол и невесом.

      В эти дни теряешь имя,

      Толпы лиц сшибают с ног.

      Знай, твоя подруга с ними,

      Но и ты не одинок.

      Бывает, курьером на борзом

      Расскачется сердце, и точно

      Отрывистость азбуки Морзе,

      Черты твои в зеркале срочны.

      Поэт или просто глашатай,

      Герольд или просто поэт,

      В груди твоей – топот лошадный

      И сжатость огней и ночных эстафет.

      Кому сегодня шутится?

      Кому кого жалеть?

      С платка текла распутица,

      И к ливню липла плеть.

      Был ветер заперт наглух,о

      И штемпеля влеплял,

      Как оплеухи наглости,

      Шалея, конь в поля.

      Бряцал мундштук закушенный,

      Врывалась в ночь лука,

      Конь оглушал заушиной

      Раскаты большака.

      Не видно ни зги, но затем в отдаленьи

      Движенье: