Путешествие в Индию. Эдвард Морган Форстер
нарастало и крепло ощущение, что мистер Филдинг – это разрушительная сила, и это было верное мнение, ибо идеи смертельны для кастовости, а Филдинг пользовался идеями самым мощным способом – обмениваясь ими. Не будучи ни миссионером, ни ученым, он больше всего преуспел в искусстве взаимообогащающей беседы. Он верил, что мир – это земной шар, населенный людьми, изо всех сил пытающимися достучаться друг до друга, и кратчайший путь к сближению – это добрая воля, культура и разум. Такая вера плохо вписывалась в чандрапурское общество, но Филдингу было уже поздно от нее отказываться. У него не было расового чувства, и не потому, что он считал себя выше своих собратьев, а потому, что он рос и воспитывался в иной атмосфере, где не было места стадному инстинкту. Больше всего ему навредила фраза, вскользь произнесенная им однажды в Клубе – о том, что так называемая белая раса на самом деле розово-серая. Он произнес эту фразу в шутку, не понимая, что «белая» относится к цвету не больше, чем фраза «Боже, храни короля!» – к богу, и верхом неприличия было подвергнуть сомнению то, что этот эпитет означал в действительности. Розово-серый субъект, которому была адресована шутка, внутренне разъярился – его чувство уверенности в себе было сильно задето – и не преминул сообщить об этом остальным овцам стада.
Тем не менее его продолжали терпеть – за доброе сердце и физическую силу; однако жены членов Клуба решили, что Филдинг не настоящий сагиб. Он им не нравился, так как не обращал на них ни малейшего внимания. Это сошло бы ему с рук в феминистской Англии, но сильно вредило здесь, где от мужчины ждут энергичной помощи. Мистер Филдинг никогда не рассуждал с видом знатока ни о собаках, ни о лошадях, он не давал обедов и не наносил дневных визитов, он ни разу не украсил рождественскую елку для детей, и, несмотря на посещения Клуба, он приходил туда только затем, чтобы поиграть в теннис или бильярд, а затем уйти домой. Именно так. Он открыл для себя, что мог вполне ужиться с англичанами и индийцами одновременно, но тот, кто хочет ладить еще и с англичанками, должен отказаться от общения с индийцами. Соединить это было невозможно. Бесполезно было обвинять в этом обе стороны, бесполезно было обвинять их в том, что они без устали обвиняли друг друга во всех смертных грехах. Это была просто данность, и Филдинг должен был сделать свой выбор. Большинство англичан предпочитало своих соотечественниц, которые, приезжая в Индию во все возрастающем числе, делали жизнь местных джентльменов вполне сносной. Филдингу было приятно и удобно близко общаться с индийцами, но в этом мире все имеет свою цену. Как правило, ни одна англичанка не переступала порог колледжа, если ее не принуждали к этому какие-то официальные дела, и если он и пригласил миссис Мур и мисс Квестед на чай, то только потому, что они были приезжими, смотрели на все беспристрастным, хотя и поверхностным взглядом и вряд ли станут менять тон, обращаясь к другим его гостям.
Колледж был стеснен в площадях Департаментом общественных работ,