Стороны света. Рина Когтева
у Лазаря.
– Кого ты хочешь, чтобы мы покарали, Великий бог? – спросил Император.
– Я желаю, чтобы вы сожгли заживо тех, кто не придерживается истинной веры – веры в меня и моего брата, Морского бога. Я видел Север, который принадлежит тебе, Лазарус, но мне открылось, что на Севере почитают духов ветра…
Вольтов, понял Канцлер, духов ветра вольтов.
– … вера в них грязна и опасна. Я повелеваю тебе отправиться на Север и сжечь заживо всех, кто поклоняется северным духам.
Лазарь не отвечал.
– Ты понял мою волю, Император, который правит, потому что этого хочет бог Огня? – что-то снова яростно треснуло в жертвеннике, и в воздух поднялся исполинский сноп искр.
– Да, Повелитель! – ответил Лазарь. – Твоей великой волей еретики будут преданы твоему огню!
Бог огня оскалился, раздался хлопок, и в один момент исчезло все: и Багал, и пламя. Прошло несколько секунд, и толпа с ревом кинулась к жертвеннику, если бы Капитан вовремя не затащил Канцлера под помост, то его точно бы затоптали. Осторожно они пробрались к лестнице, и Канцлер поднялся к Лазарю. Тот стоял посреди помоста и смотрел на то место, где только что горел огонь. Притихший Валтасар сидел в кресле отца и испуганно вертел головой по сторонам. Эльте подошел к Императору. Лицо того было мрачным, он смотрел на беснующуюся толпу, жилы на его шее надулись.
– Поедешь на Север исполнять приказание бога.
Канцлер открыл рот от удивления.
– Но почему я?
– Потому что сейчас здесь только ты, – отчеканил Император. – Все! Праздник окончен!
Лазарь развернулся и быстро спустился с помоста. Канцлер остался, вдруг он почувствовал, как что-то теплое побежало по руке. Он посмотрел вниз, щенок, все еще сидевший у него на руках, тихонько заскулил.
– Храбрец, да ты мастер тонкой иронии, – Канцлер отдал щенка Валтасару, которого уже захлестнул поток гувернанток, и стал спускаться вниз.
Канцлер вернулся во дворец Горда, чтобы переодеться, потом вдруг почувствовал головокружение и прилег на несколько минут. Как оказалось, он заснул. Эльте открыл глаза и уставился в потолок, покрытый позолоченной лепниной. Господи, какая пошлость, подумал Канцлер. Он сел и обвел глазами спальню: все как всегда, широкая кровать, бюро у стены, стол и несколько стульев, стены незатейливого серого цвета. Единственное, что тогда не удалось отвоевать у Лазаря – это проклятый позолоченный потолок. Канцлер поднялся, нога отозвалась ноющей болью, но потом ему удалось медленно и осторожно дойти до двери в кабинет. У Канцлера во дворце было всего три комнаты: приемная, кабинет и спальня, первые две были проходными, в спальню вел еще один вход, которым Канцлер пользовался, когда хотел ускользнуть от вечных просителей, которые неведомым образом пробирались к его дверям даже несмотря на охрану. Канцлер вошел в кабинет, прошел через него и вышел в приемную. Там было пусто, хотя беспорядок на столе секретаря говорил о том, что он просто отлучился на несколько минут.
– Черт