Стороны света. Рина Когтева
изредка, когда они подъезжали слишком близко, окатывая их холодными брызгами. Солдаты ежились от пронизывающего холода, Канцлер, казалось, его не замечал. Чем ближе они подъезжали к Штайн, тем более пустым становился его взгляд.
Они прибыли в деревушку еще до рассвета, через два дня после того, как покинули лагерь. Канцлер подъехал к лейтенанту, командовавшему отрядом, и указал ему на небольшое деревянное здание на холме.
– Там, – коротко сказал он.
Лейтенант неловко кивнул, скованный близостью такой важной персоны как Канцлер Эльте, и тут же отрывистым голосом отдал приказ. Эльте смотрел невидящим взглядом, как всадники с зажженными факелами направились к деревенскому святилищу. Через десять минут здание охватил огонь. Они проехали в центр деревни к столбу, у которого зачитывались указы Императора. Шум разбудил людей, растрепанные, полуодетые они начали выходить из своих домов и собирались на площади. Канцлер держался чуть в стороне, он еще больше замотал лицо шарфом так, что остались видны только глаза, и стал рассматривать тех, кого не видел восемнадцать лет, узнавая их, хотя они уже никогда бы его не узнали.
Лейтенант начал отрывисто зачитывать указ Императора, изредка для красноречия отпуская крепкие выражения в адрес той веры, которую пришел уничтожать. Канцлер не слушал его, он смотрел на лица. Вот пекарь, такой же, как и был, ничуть не изменился, вот его сильно постаревшая жена, а девушка, стыдливо захлопывающая на груди шаль, – их младшая дочь, совсем еще ребенок, когда Канцлер уезжал из Штайн. Вот эта женщина с усталым лицом – Ортелла, ровесница Эльте, товарищ его детских игр, ее отца забрало море за год до того, как уехал Канцлер. Латар, кузнец, и его старший сын, когда-то первый деревенский кавалер, а теперь пьяница с опухшим лицом, изуродованным страшным шрамом. Вилисса, деревенская знахарка, которой как было сто лет, так и осталось и, казалось, что она не постарела ни на день…. Канцлеру вдруг захотелось слезть с лошади, размотать этот чертов шарф и крикнуть им: «Эй, это я! Вы узнаете меня?». И они бы узнали, потому что мало кто уезжал из Штайн дальше соседней деревни. Эльте был уверен, что его помнят, о нем рассказывают истории, причем, скорее всего, назидательные, с печальным концом и обязательной деревенской моралью, немногословной, но всегда удивительно точной и язвительной.
Порыв прошел, Канцлер снова видел лишь сонные деревенские лица. Лейтенант закончил читать указ. На деревню опустилась тишина.
– Ну! – рявкнул лейтенант. – Чего стоите? Хотите в костер?
Большая часть толпы уныло начала расходиться по домам, чтобы в спешке вынести все свои немногочисленные реликвии и предать их огню. Но некоторые остались, среди них была Ортелла со своей семьей. Канцлер встретился глазами с Капитаном, и они подъехали ближе.
– Да я смотрю, у нас есть желающие отдать жизнь во славу Багала! Разжечь костер!
Солдаты уже натаскали хворост, промаслили его и установили в центре несколько столбов.
– Мы сожжем