Миллионноглазый (сборник). Александр Образцов
об устройстве театральной залы, где сам с удовольствием разыгрывал пьесы. При Николае возрождается жизнь в Эрмитажном театре, для выездных представлений строится театр на Каменном Острове. Однажды, в домашнем спектакле в Гатчине, Николай неожиданно для всех вышел на сцену в мундире квартального надзирателя. Но царь играл и Мольера, и Гете, и делал это гротескно, доводя роль иногда до анекдота, до абсурда.
В 1832 Карл Росси строит царю Александринский театр, который был назван в честь императрицы. Он был похож на дворец. В Александринке были обширные апартаменты Николая, которые он часто посещал. К числу его любимых актеров принадлежал Каратыгин. Император сказал ему как-то: «Вот ты, Каратыгин, умеешь представляться кем угодно. А меня ты, пожалуй, и не сыграл бы»
«А позвольте, ваше величество, я даже сию же минуту перед Вами изображу вас», – сказал Каратыгин.
«Попробуй», – ответил царь. Каратыгин немедленно встал в позу и, обратившись к находившемуся здесь директору театров Гедеонову, сказал голосом императора: «Послушай, Гедеонов, распорядись завтра в 12 часов выдать Каратыгину двойной оклад жалованья за этот месяц». Царь рассмеялся и сказал «Недурно!» На другой день в 12 часов Каратыгин получил, конечно же, двойной оклад.
Николай был отзывчив к художественной литературе. Гоголь вспоминал: «Был вечер в Аничковом дворце, все в залах уже собралося…но государь долго не выходил. Отдалившись от всех, он развернул „Илиаду“ и увлекся ее чтением во все то время, когда в залах давно уже гремела музыка, и кипели танцы. Сошел он на бал уже несколько поздно, принеся на своем лице следы иных впечатлений».
Среди зарубежных писателей он с удовольствием читал Вальтера Скотта, как и все остальные в то время. Не случайно пушкинского «Годунова» без злого умысла предлагал автору переделать в исторический роман в духе Скотта. Но в тоже время Гоголь уверял, что без высокого покровительства императора «Ревизор» не был бы никогда напечатан и поставлен. Император был на премьере «Ревизора» и заметил «досталось всем, а мне больше всех», а после спектакля переслал писателю бриллиантовый перстень. Но когда в 1845 году друзья Гоголя хлопотали писателю пенсию, царь заметил, «у него есть много таланта драматического. Но я не прощаю ему выражения и обороты слишком грубые и низкие»! Какие это были обороты, царь не уточнил.
Отношения Пушкина и царя неоднократно менялись. Так, на литературном обеде в ноябре 1827 года поэт сказал: «Меня должно прозвать или Николаевым или Николаевичем, ибо без него бы я не жил. Он дал мне жизнь, и, что гораздо более, свободу, виват!» Но потом в письме к Чаадаеву он замечал: «хотя я лично сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя». Царь был старше Пушкина на три года, поэтому довольно быстро остыл к нему. Ему не понравилось, что Пушкин нарушил слово дворянина, не сдержал данное им обещание не драться на дуэли с Дантесом ни под каким предлогом. Николай писал к генералу Паскевичу 16 февраля 1837 года: