Ужатые книги (сборник). Александр Образцов
Знаю я, что там должна быть именно голубизна. Я человек внушаемый.
Что на берегу? Ничего хорошего. Людмила Вольтовна ревниво следит сквозь тёмные очки (снова в моде вульгарный мефистофельский тип оправы) за мной. Мы выехали по договорённости в одно время, я – из Ленинграда, она – из Семикачалинска… Впрочем, Семикачалинска не существует, и откуда выехала Людмила Вольтовна… Можно, конечно, путем логических приёмов заключить, что и Людмилы Вольтовны не существует, но кто в таком случае ревниво смотрит сквозь вульгарные очки?
Она. Рыжая шуба осталась в Семикачалинске. Сейчас она в купальном костюме. Она не хуже и не лучше окружающей пляжной массы. Мелкий песок, высыхая, тихо осыпается с её загоревших плеч. Как хорошо на юге! Как будто в Черное море можно выпустить всю неутолённость…
Впрочем, я не могу плавать. Как это я заплыл? И если я не могу плавать, никакая Людмила Вольтовна меня не пасёт, вообще некому меня пасти, я этого не люблю и никому не позволю. Скорее умру от остановки дыхания, чем позволю кому-то себя пасти. И сам я никого не пасу. Видимо, я далеко ушёл от обязательных по эволюции скотоводов. А может быть, их и не было, как и Людмилы Вольтовны. Но у кого в таком случае была рыжая шуба (собачья) и холодные губы с наглым языком?
Да что же это меня в одну сторону заносит? Подумаем лучше об экологии. Надо двигаться. Остановился – закис. Чем энергичней мы будем трясти планету, ноосферу, ионосферу, стратосферу, тем правильней они перетряхнутся.
Это ведь и я, пишущий эти строки, понимаю по своему делу. Пока выдумывал какие-то сюжеты, шарахался, чего-то кому-то доказывал, что всё могу, – всё как-то торчало углами. А стоило соврать в трамвае номер восемь о том, что я потомок мавра, как закружились вихревые события. Живёшь-живёшь, окончательно решаешь для себя, что событий – никаких! – быть не может, как – бац! – Людмила Вольтовна ревниво смотрит, чтобы ты не уплыл в Турцию.
А что в Турцию? Почему эта страна как-то молчит? Как они там? Что за белое пятно у лакомого моря? Это ведь только представить себе котёл народов! И всего лишь – турки…
Но – уже совсем близко от себя – мне хочется сказать: как мне хочется сказать! Конечно – о грусти… Идет командированный по привокзальной площади, позади – закрытая на два месяца пустая комната, впереди – гостиница, и, перешагивая очередную снежную рытвину, он поднимает голову и видит: на него несётся раздолбанное такси, летит на тормозах по припорошенному снегом ледку. И шофер откинулся на сиденье, впаявшись ногой в педаль, и Людмила Вольтовна с ужасом наблюдает с заднего сиденья… И когда ты умудряешься пропустить такси перед собой, как матадор, тогда-то тебе и становится хорошо. Шофер тебя материт, а Людмила Вольтовна рада:
– Здравствуй, мавр!
Миг в мае
1
Уже сливы отцветают, а холодно.
Холодно, сыро, живописные тучи ползут и ползут, как стада мамонтов.
Майская зелень трепещет в нетерпении, давно готовая