Артикль. №4 (36). Коллектив авторов
времени. А может, уже не было в этом нужды.
– О боже, – выдохнул Боря. – Опять эти?! Не верю! Так не бывает…
– Разве только в жизни, – отозвалась я.
Мы стояли, задрав головы к балкончику. Такого романтического углового балкона – с высоким двойным окном, осененным ажурными, в форме бутонов, розетками, – в нашей коллекции еще не было. Их легкость и хрупкое изящество так были гармоничны с белизной обнаженных женских рук. Странно, что отсюда девушка вовсе не казалась смуглой: темный кирпич стены служил контрастом к телу.
– Не смей подходить!!! – завизжала она кому-то в глубину комнаты, вытянув вперед руки. – Не приближайся ко мне!!!
Самое удивительное, что и заикаться она перестала. Позже, обсуждая это с Борисом, мы так и не пришли к согласию – почему? То ли стресс выправляет дикцию, то ли заикание было деталью образа.
Мужской голос в ярости проорал из комнаты:
– Я ташкентский грэк, сука, поняла?! Аферистка!!! Я – ташкентский грэк!
Видимо, Боб позвонил таки не вовремя, мелькнуло у меня. А я-то хороша: албанец, азербайджанец, турок… Как можно было не узнать эти характерные черты, эту походку и повадку, эту сутуловатую плечевую мощь закоренелой шпаны из Греческого городка, – столь знакомые мне с детства!
Между тем девушка вжалась в перила балкончика и вопила, не переставая, отбиваясь и уворачиваясь от мужских рук, что пытались втащить ее в комнату.
Двое туристов в костюмах японских самураев, успевшие удалиться на приличное расстояние, вернулись, услышав вопли. Они что-то быстро взволнованно говорили по-английски, обращаясь к нам (я не понимала их английский), и когда для удобства сняли маски, оказались – как в дурном сне, – как раз японцами, мужчиной и женщиной неопределенного возраста. Что само по себе привело меня в оторопь: приехать на венецианский карнавал, чтобы вырядиться собой? Японцы возмущенно лопотали на не опознанном мною английском, а Борис сказал:
– Ну что, бежать-кричать? Где вход в отель – с той улицы?
– Постой… Тут иначе надо.
– Но он ее убьет, к чертовой матери! Или она со страху с балкона сиганет.
– Да погоди ты! – отмахнулась я и, напрягши глотку на холодном ветру, с зычной оттяжкой гаркнула вверх, вспоминая манеру шпаны из Греческого городка, будто не прошло сорока лет с того времени:
– Чува-ак!!! Щас милиция зову, да-а?! Слышь, чувак! Милиция хо-очешь?!
Там наступила тишина. Дверь на балкон с треском захлопнулась, и одновременно по мостовой застучали каблуки японцев – то ли помчались они разыскивать администратора отеля, то ли просто испугались моего выступления.
– Ты с ума сошла? – спросил муж, разглядывая меня, однако, с новым уважительным интересом. – Какая здесь милиция! Ее уже и в Москве нет.
– Отстань, – пробормотала я севшим голосом. – В Москве нет, а у нас в Греческом городке есть…
Минуты три уже сверху летела какая-то