Ничего странного. Наталья Макеева
огромном количестве – по одиночке и по несколько штук сразу.
«Мама, у меня будут дети».
В один прекрасный день, когда Ольга Васильевна убиралась на площадке перед домом. Ира… Сперва она приняла эти слова за очередную странность, но правда оказалась ещё страннее любых представлений о ней. У Иры действительно завелись дети. Как это и должно происходить – пестики, тычинки… Крошечные «я» в растительных телах ждали своего часа. Голубев начинал понимать, что происходит нечто очень серьезное. Самым простым решением было обрезать стебель – самой Ире это не принесло бы никакого вреда. «Нет, папа, аборт – это убийство, ты сам мне всегда говорил. Спасибо тебе – человеком я не залетала ни разу».
Ира вела себя ну просто как настоящая беременная: то просила полить – непременно со специальным составом, чтобы не опали завязи – «Выкидышей я не переживу!», то поставить себя в тень, то ей мерещилась тля, то гусеница, хотя паразитов её генетически измененная «плоть» совершенно не привлекала. Ольга Васильевна тем временем готовила место для семян – ведь дочь требовала сохранить жизнь каждому своему ребенку… Впрочем, ранние приготовления были несколько преждевременными – дабы не вступать в противоречие с сезонными ритмами в природе, будущий «дедушка» принял решение посеять «внуков» весной…
Роды были для Иры болезненны, хотя человек вряд ли может осознать телесные переживания такого существа, как она. Вернее это назвать даже не родами, а кесаревым сечением – Голубев аккуратно срезал созревшую цветоножку. В голове его стоял душераздирающий визг дочери. Ну кто же виноват, что обезболивающих средств для растений пока не придумали.
«Но скоро придется…» – думал он, отправляясь с аккуратно упакованными семенами в лабораторию, примерно посчитав, сколько в довольно скором времени будет Ириных потомков. Отказываться от цветения и срезать бутоны, во-первых, было болезненно, во-вторых, Ира эту идею отвергла, заявив, что не позволит никому лишать себя одной из последних радостей. Корнями она не сильно-то разрасталась, не уходила в плеть. Здесь, видимо, сыграла свою роль генетика «живого камня». Самого его, «соучастника», на тот момент давно забрали у Голубева. До ученого лишь изредка, ночью, долетали сквозь сон бесконечно грустные мысли о далеком доме – его так и не вернули на Марс.
Будущим Ириным детям предстояло ждать зимы в условиях повышенной безопасности. Всю зиму будущая мать изо дня в день, каждый вечер расспрашивала Александра о том, как там её малютки – не сыро ли им, не прорастут ли незаметно раньше времени, нет ли в лаборатории крыс? По весне Ольга Васильевна аккуратно пересадила её и приготовила почву для малышей. Дети взошли – конечно же, не все, и Ира рыдала, обвиняя в этом мать. Yarrow всё время общалась со своим семейством, отвечавшим ей роем неоформившихся мыслей. Молодые растеньица ещё не умели направлять ментальный поток на конкретный объект, и в головах Ириных родителей стоял гул, словно в доме с утра до вечера галдели реальные, человеческие дети.
Голубевы