Неписанный закон. Артур Генри
подошла к нему и взяла его за руку. – Отойди от двери и выпусти меня отсюда. Садись же. Я пошлю сейчас за доктором. Что случилось?
Его мертвенно-бледное лицо, вся его понурая, искривленная фигура не на шутку испугали ее.
– Клара, – сказал он хриплым голосом, – я все потерял. У меня нет больше ничего, ни одного доллара.
Мистрисс Сторрс выпустила его руку и отошла от него, брови её нахмурились, она удивленно взглянула на него.
– Какие ты глупости говоришь, – сказала она резко.
– Я сказал тебе правду, Клара, – возразил он расслабленным голосом. Он выпрямился и медленной, неуверенной походкой направился к стулу. – У нас не осталось ни единого цента, да и банк несостоятелен. Завтра все узнают про это.
Он беспомощно опустился на стул, закрывая лицо руками. Она села несколько поодаль от него. Удивленное выражение лица быстро сменилось гневным.
– Еще что скажешь? – насмешливо спросила она.
– Это не все, – ответил он, пристально глядя на нее.
Ему, видимо, хотелось как можно скорее отделаться от неприятного признания.
– Пропало несколько облигаций, и хотя в кассе растрата и кассир мог украсть их. Но весьма возможно, что в этом обвинят меня. Меня могут приговорить к отдаче в исправительную тюрьму. Что прикажешь мне делать теперь?
Он пошарил в кармане и вытащил револьвер, чтоб она видела его.
– Отдай мне револьвер, – холодно сказала мистрисс Сторрс, протягивая руку.
Он отдал револьвер жене с видимым облегчением.
– Как ты смел это сделать, – сказала она презрительно, с ненавистью в глазах глядя на него. – Благодаря тебе, я теперь нищая, ты обесчестил меня и моих детей!
Внезапный гнев до неузнаваемости исказил черты лица мистера Сторрса. Жена никогда еще не видела его в таком состоянии.
– Смотри, берегись, – прошипел он. – Тебе легко говорить. Ты, ведь, всегда желала богатства? Знай же, что вечера и воскресные школы не дают его. Я же спросил тебя, что мне делать? Разве тебе все равно? Если нужно бежать, то мне нечего терять здесь время.
Она ходила по комнате, а он все еще продолжал говорить.
– Зачем ты обращаешься ко мне теперь, когда все уже кончено? – воскликнула она. – Ты ни разу не заикнулся мне о возможности подобного риска.
– Ты сама этого не желала. Ты бы тогда стала меня презирать также, как в настоящую минуту. Ты рассчитывала на удачу с моей стороны, а как достичь богатства тебе было вполне безразлично. Счастье изменило мне, я тут совершенно не причем…
– Что теперь делать? Как я могу ответить тебе на это. Почем я знаю? Но неужели нет никакого выхода, нет спасения?
И тот, и другой так часто употребляли слово «спасение», что странно, что оно не напомнило им того Евангелия, на которое они так любили ссылаться в то время, когда жизнь их текла мирно и спокойно. Но оба думали теперь только об одном: как бы им спасти свои деньги и свою репутацию. Всякое упоминание о Боге, или о душе, показалось бы им теперь пошлым.
– Необходимо