Соль и пламя. Вестница. Татьяна Зингер
потому как считал первое обращение неуважительным и простецким.
Папа…
Если бы. Папы не желают своим сыновьям смерти.
– Хотите взять его? – Кормилица протянула ребенка, и тот заелозил, недовольный тем, что его оторвали от теплого тела.
Трауш покачал головой.
Этот младенец иссушил мать. Он пожирал ее и сейчас, хотя Сольд и утверждала, будто все в порядке.
Ее беременность проходила обычно. Лекарь приезжал в поместье еженедельно, но в первые месяцы не находил ни единой патологии. Правда, сама Сольд побледнела, слегла с дурнотой – но лекарь успокоил:
– Это естественная реакция женского организма.
В какой-то момент Трауш ощутил себя полнейшим глупцом, потому как трепетно следил за каждым вздохом жены. Сольд посмеивалась:
– Прекращай. Младенец не способен убить меня.
И поглаживала себя по едва округлившемуся животу.
Так было до тех пор, пока Трауш не застал свою леди в саду. Она стояла недвижно, зачем-то вытянув правую руку, и сжимала-разжимала пальцы.
– Что-то не так? – спросил Трауш с опаской.
– Я слышу истинную силу, – просто сказала Сольд. – Она льется внутри меня.
И крутанула запястьем. Высокий лорд прислушался чутьем к жене. Та была спокойна.
– Не понимаешь? – продолжила, улыбаясь. – Во мне неоткуда взяться истинной силе, я же пустышка. Пока не наполнюсь ею извне – она не появится. Но магия пребывает. Смотри.
Из-под ее пальцев вырвалась маленькая снежная буря.
Трауш переводил взгляд с рук жены на ее живот. Он понимал, на что Сольд намекает.
– Думаешь… ребенок?
– Возможно, ему суждено стать великим колдуном. – На щеках заиграл румянец.
Но дни текли друг за другом, и тихая радость сменилась растерянностью. Сольд все чаще пропадала в библиотеке, читала о магии. Писала матери, и та уверяла, что в их роду дети никогда не проявляли себя в утробе.
В тот вечер, спустя семь месяцев со дня зачатия, Трауш возвращался домой в дурном расположении духа. Сердце чуяло неладное. Леди не обнаружилось в спальне, не было ее ни в саду, ни в столовой.
Мертвенно-белая Сольд лежала без сознания посреди библиотеки. Губы ее посинели. Щеки впали. Она дышала тяжело и тихо, почти неслышно. А сквозь большой живот проглядывались очертания ноги или руки. Ребенок пинал мать.
На сей раз лекарь осматривал Сольд с тревогой. Шептал что-то, пересыпал порошки. Позвал жреца, и вместе они долго изучали очнувшуюся леди. Та безропотно выполняла все их указания.
– Ваш сын напитался стихийной магией. – Вердикт был странен. – Тот выброс, который случился зимой, после вашей стычки с братом, вобрал в себя плод. Ребенок – не просто маг. Он – сама стихия. А стихия всегда голодна.
– Ему не хватает моей силы, понимаешь? – добавила Сольд. – Он будто ест ее. Мне приходится потихоньку тягать резерв из теней, потому как иначе я полностью истощаюсь. Мне страшно, – впервые призналась жена.
С того дня Трауш перестал