Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 1. Игорь Соловьев
ото всех одиночкой, и лидером, объектом всеобщего поклонения… Впрочем, годы шли, и я даже слегка успокоился. После того, Себастьяна, который ее обманул… Я хотел набить ему морду, но не хватило решимости. Должно быть, она меня за это если не презирает, то обижается – как минимум. А потом, в Университете, год за годом все было спокойно – и все же я ждал, ждал неизбежного.
И вот, оно случилось, причем по тому сценарию, по какому я и предполагал – новичок, дерзкий покоритель, завоеватель из-за моря. И что интересно, даже это – не метафора. Шестое чувство, тянущий камень где-то в области кишечника, подсказал мне, что худшее случилось, в тот же момент, когда я только его увидел. Сложно сказать, что именно – то ли нагловатая улыбочка человека, который прекрасно осознает, что мир принадлежит ему, то ли этот прожигающий, прямой, даже жесткий, взгляд, то ли что-то еще – как непринужденно он общался с парнями, как смотрели на него девушки – словом, я понял, что конца осталось ждать недолго. Конечно, он оказался на Игнисе – яркой вспышкой, полной искр и пламени. «Он – искра, она – костер» – подумал я тогда как-то отстраненно и обреченно. Видимо, многое, если не все, действительно предопределено свыше – вот только что оно там, свыше? Все считают, что ничего, а как думаю я? Я, если честно, понятия не имею. Мне вообще трудно об этом думать, но не думать, наверное, еще труднее, еще тяжелее, беспросветнее.
Впрочем, не я ли виноват? Я пассивно ждал, что произойдет, и с каким-то жутким, обреченным удовлетворением смертника подмечал один признак за другим. Должно быть, если бы мне рубили голову, я бы также гордился проницательностью и догадливостью – точат топор, несут бревно… И где только я читал о таких казнях? Уже не помню, да и неважно. Я смотрел на нее, не отрываясь (вместо того, чтобы хоть что-то предпринять), а она действительно кидала на новичка взгляды. А потом он взял и подошел к ней. Я не знаю, злой ли это Рок, или дурацкая шутка случайных чисел, но из всех красивых девушек нашего курса он подошел именно к Элли. Словно их вело безошибочное ощущение моего страха, что это случится, словно мой ужас оставлял им какой-то маячок, ориентир – и вот, оно случилось. Разговор, за ним другой, шутки, смех… Потом и совместная игра – естественно, он еще и спортсмен… Дальше – посиделки в компании, и вот, после той тренировки у Кея и той дикой беседы у профессора Томашевского, как я понял, все и случилось.
Нет, не сказать, что я не мог дышать, я даже не плакал, что уж там, да и хоть не так много, как всегда, но ел… И все же любая целующаяся парочка, любая мысль о ней, любой обрывок мысли, что напоминал о них, о том, что он к ней прикасается, что она, Элли, его любит, любит, любит – это жгло так невыносимо, так тошно, словно я выпил зелья медленной смерти, и, по правде – хотелось.
А ведь, если подумать, я лишил себя даже тени возможности, призрачного самообмана куда раньше – когда мы только окончили школу.
Мы оба воспитывались у дяди Генри. Тогда мы были очень дружны,