Дети декабря. Платон Беседин
первые две недели наших встреч она зазывала меня, наверное, на полдесятка литературных мероприятий, всякий раз я находил повод не прийти и вскоре начал получать удовольствие от выдуманных отговорок.
В итоге, помимо секса, которым приходилось заниматься на улице (идеально для этого подходили Гидропарк и Труханов остров, логично переименованный нами в Траханов), мы ограничивались обсуждением литературы.
– Я не люблю встречаться с поэтами, потому что у поэтов, как правило, не стоит, – размышляла она, куря синий «Галуаз», – а мужчины совсем не читают…
Градация на мужчин и поэтов казалась мне насколько странной, настолько и обидной. Для тех и других.
– С чего ты, кстати, такой начитанный?
– Я из семьи советских инженеров, где чтение – это всё. – Я вспоминал заставленные книгами полки, шкафы. – До сих пор храним подшивки «Нашего современника» и «Октября».
– Ого! – воодушевлялась поэтесса, и тут же зло добавляла: – Сейчас эти журналы никто не читает!
Поэтесса всегда сама выбирала места встреч, но если бы это довелось сделать мне, то я бы остановился на Доме писателей. Неделю я воображал, как она делает мне минет в кабинете, где работал Остап Вишня или Максим Рыльский, – Игорь заявлял, что «совков» привили в школе литературой и они ходят с этим вирусом всю жизнь; ни в одной европейской стране, говорил он, нет подобного книжного культа, – и эти фантазии действовали сильнее любой порнографии.
– Мы можем встретиться в Доме писателей?
– Знаешь, там сейчас нет встреч. – Тут она осеклась, поняла, о чём я. – Нет!
Я упрашивал её около недели, пока она не согласилась и всё-таки не привела меня, ближе к вечеру, в Дом писателей. На проходной, чтобы не казаться подозрительным, я купил шесть выпусков «Литературной Украины», но, по мнению поэтессы, тем самым добился обратного результата. Её гаркающие аргументы я не слушал, прикидывая, насколько высокими окажутся потолки в помещении, куда она заведёт нас, будут ли там изящные вазы и мраморные колонны. Я грезил, я предвкушал, но поэтесса сбросила меня, точно Люцифера с небес.
Мы стояли у женского туалета, и взглядом я плавил белую табличку с чёрным треугольником на двери.
– Тут?!
– Если хочешь в Доме писателей, то да.
Я хотел сильно.
Люблю Институтскую и за это знакомство, и за прогулки по её тихим улочкам. Но сейчас она другая – людная, шумная, ограничивающая. Полоса препятствий, которую, как в компьютерной игре, нужно преодолеть, чтобы встретиться с боссом.
И флаги Евросоюза, европейские ценности здесь – только фетиш, лишь натянутая для лучшего понимания оболочка. В основе же – Великая Идея Очищения.
Ведь в тех честных, кто вышел на Евромайдан, сиял образ не Европы, но Града Золотого. Они жаждали свергнуть не Януковича президента, но Януковича внутреннего, аскаридой терзавшего каждого украинца. Этот душевный паразит разросся настолько, что поглотил самого хозяина, превратив в раба, точно грех, о котором сперва помышляют и принимают, а после сочетаются