Время дождя. Парижские истории. Ольга де Бенуа
была прикована к постели. Прямо жизнь в стиле Фриды Кало, только без ее шедевров. Теперь постепенно восстанавливаюсь. Учусь снова быть собой.
Ян посочувствовал мне и сказал, что у него в последнее время тоже иногда бывают сильные боли в позвоночнике, должно быть, от перенапряжения.
– Спорт, как и все на свете, хорош в меру, – сказал он. – Жаль, что когда чем-то увлекаешься, не всегда можешь вовремя остановиться.
– Только когда что-то болит, начинаешь понимать, насколько мы телесны. Чувствую себя теперь запертой в своем теле, – пожаловалась я.
– Все мы заперты в своем теле, – ответил Ян. – Страшно представить, что будет, когда мы состаримся.
– Мне трудно представить себя старой.
– Мне тоже.
– Наверное, тогда все будет совсем по-другому. Мы больше не будем беспокоиться о завтра. Жизнь почти прожита, но не менее интересна, каждый день похож на предущий, никогда ничего не происходит, и в этом есть какой-то высший смысл. Я вот только обнаружила, что если вдруг остановить свой бег и просто смотреть вокруг, дышать и жить, мир не развалится на части.
– Но была бы ты здесь и сейчас, если бы до этого столько не работала?
Мы снова замолчали и тихо смотрели на реку.
Хлопнула входная дверь: Шарль и Полина вернулись с покупками. Они выгружали на кухне пакеты, и их бурная деятельность создавала странный диссонанс со скучающей тишиной сада.
– У тебя нет иногда ощущения, что ты в общем-то не на своем месте? – спросила я.
– Нет, – пожал плечами Ян.
– И никогда не пытаешься заглянуть в будущее?
– Никогда.
– Но ты хотя бы знаешь, чего хочешь от жизни?
Он улыбнулся своими спокойными глазами и ответил:
– Время покажет.
Полина вышла в сад. Она держала в руках старую гитару.
– Вчера нашла на чердаке, – пояснила она. – Пыльная, но вроде звучит неплохо. Я вижу, что вы подружились?
– Говорим о смысле жизни, – сказал Ян.
– Аня писатель, – пояснила Полина. – Она всегда говорит о смысле жизни, ей только дай волю.
– И о чем ты пишешь? – поинтересовался Ян.
– Я ничего не пишу, просто наблюдаю за жизнью. Любуюсь ею и пытаюсь придать ей сакральный смысл, иначе мир кажется лишенным красоты.
Ян посмеялся.
– А тебе не приходило в голову, что проще видеть мир таким, какой он есть? – спросил он. – Что сегодня мы живем, а завтра – нет, и между этим до и после – много дел, очарования и красоты.
– Особенно много дел, – поддакнула Полина.
– Приходило. Но мне не нравится думать о смерти, – ответила я.
– Боишься?
– Предпочитаю думать, что она меня не касается. Хотя и боюсь ее, как черта. Verra la morte e avra i tuoi occhi.
– Придет смерть, и у нее будут твои глаза6, – перевела Полина. – Странно, что мы говорим о смерти на Пасху, когда вся природа
Слова Чезаре Павезе, итальянского писателя и переводчика.