Оставь компас себе. Петр Альшевский

      Грубо меня использовав, он сказал, что почувствовал ко мне преклонение. Ты, сказал он мне, настоящая женщина. В моем очарованном сознании ты представлена твоей грудью, твоими ягодицами, рот, твой блистательный рот, ну и рот, ну и феномен, Господи, что за рот, что за выдающееся творение, истово восторгаясь твоим грандиозным ртом, я припоминаю, что на сексуальной почве сознание у меня уже мутилось. Тебе рассказать или этим я что-то порушу? Не бойся, чебоксар, в голову не бери, рассказывай. По моему первому желанию – я ей говорил, и она тут же мне отдавалась. После секса играла мне на свистульке. На деревянной, видимо, самодельной, она эмоционально на ней наигрывает, а меня корежит. Словно валун туда-сюда катается и хруст. Яичная скорлупа, человеческие кости, влюбиться мне не грозило, обаяние у Светланы неопасное, но ее свистулька касательно опасности – абсолют. И не укроешься. Медведем я бы впал в спячку, а не медведем? Не медведем, а мною? мною, но мною ли? только что потащило, взболтнуло – я не в обмороке. У Светланы мясистые губы. Я не спускаю с них глаз. Губы, рот, о-ооо, все напоказ выставляет. Ну пошире, слегка пошире, тебе же доступно пошире! Я к себе обращаюсь. Пошире мыслить себя прошу. По-моему, получилось: да, у Светланы рот, у нее губы, но Светлану я не идеализирую, мне удалось уцепиться за то, что на свистульке она играет весьма посредственно. Свистульку она убрала, но для меня тишина не наступила; слушая ее композиции, я бледнею, придумываю им названия: «Желтая метка», «Веревочная лестница»; «По дюнам скачет Панчо Вилья» забирает меня, по правде сказать, не бесспорно. Волнение поднимает, но не сносит. Грань между тем и тем хрупкая, однако меня, чувствую, дальше не занесет. Дьявол меня поимей, откуда это, что же это, что?! не знаю, не узнаю – это сильный приступ! свистульку у Светланы выхватываю, до перенапряжения дую и, заглушая, остервенело ору. Параллельно дуть и орать невозможно. Дую-то я, а вот кто кричит – сейчас я убежден, что кричащий голос принадлежит женщине. Светлане? Мою игру на свистульке кощунством она считает? Свистульку я тебе верну, в твоей жизни фигура я временная – заявление об уходе. Положенная на трюмо свистулька и запитый чаем секонал. Куда я дел презервативы, ты помнишь? Они мне для защиты от венерических заболеваний. Я их не натягивал, но я их приносил. Ну конечно, для защиты, для чего еще – с тобой я беззащитно. И ты со мной. Перед лицом молниеносно атакующей любви мы беззащитны, так зачем нам… понимаю ли я, что несу? Какую бы дикость я ни говорил, мне не осечься, не вразумиться, я буду только прибавлять, вчера ходил по улице Беркутова и мне весь день попадались мячики. Иду по тротуару, а на нем красные, полосатые, ну и рисунками тоже. Мячики с кулак, мячики весь день. Я проходил весь день и мне мячики, люди, машины, мячики неподвижны, а прочее без устали вперед, назад, нет, я ходил вперед и назад, а пешие и железные четко вперед, в нацеленности не размытой, у меня занятость не та, но и мне не до него – не до сбора кем-то рассыпанных мячиков. Из спортивного интереса я бы их пособирал, и сколько собрал, подсчитал, но между мной и спортом соприкосновения ни малейшего. Впрочем, через волейбольную сетку я некогда кидал пластмассовую бутылку. Стеклянная бы разбилась, и поэтому я пластмассовую. У меня осведомлялись, что со мной, какой хрена, я, не отвечая, досадливо отмахивался. Чего вдаваться? Ну заклинило меня, в крутой оборот взяло, я ни о чем не думал. Мысль была далека, как никогда. Сегодня и накануне я не пил, и являться ко мне демоны права не имели, но они, вероятно, на свободное посещение перешли – приспичит в моем обществе повращаться и они образуются.

      Я швыряю бутылку. Направляю ее через сетку. Решающее событие в моей насыщенной жизни. Приостановлением я себя уничтожу! Дав себе паузу, отклонюсь от единственного спасительного пути! Темп я обязан держать. Разрушению должен сопротивляться. Кину бутылку, перебегу, снова кину и снова под сетку – проскочу, бутылку схвачу, перевод поверх сетки броском, я под сетку уже практически ползком, у меня вырвался смешок.

      Над смертью я рассмеялся. Она ищет меня в квартире, в пивной, а я на волейбольной площадке. Она старушка не промах, но тут она меня не найдет: смех, насколько она, обыскавшись, пропотеет и провоняет! Сейчас поливает дождь, и она, наверно, в дождевике. Я в синей вискозной футболке с дыркой на уровне пупка.

      Я через сетку. Из меня через дырку утекает энергия! Несообразное мнение. Новый ошибочный взгляд. Украшенный лепниной потолок я видел не у Светланы.

      Удивительное жилище. Уникальная женщина. Несмотря на богатство обрамления меня она принимала по-простому.

      Возле тапочек валяется лифчик. В пустой сигаретной пачке косточка от съеденного мною персика.

      Засунул не я. Пачка моя, но выкурена не мною: за вечер я всего три сигареты, а она курила не переставая – монументально с сигаретой сидела. Затушив в пепельнице окурок, страстно прошептала, что разрешает мне раздеваться.

      Приотрытый для ответа рот. Трезвый анализ ситуации. Мой ключевой принцип – сгоряча ничего не пороть.

      Я подумаю. Рот закрою. К ней я пришел с надеждой переспать и все вроде бы выходит по-моему. Желанию мужчины она настроилась