Бу великий и ужасный. Дино Динаев
я. – Если ты думаешь, что тебе дадут путевку в санаторий, то должен тебя разочаровать. Ты знал бригадира электриков? Знаешь, что Бу с ним сделал?
– Так вроде Бу еще не приехал, – неуверенно проговорил Саботаж.
– Электрик тоже так думал. Бу зашел в док, а в доке темно. Он выводит монтера на пирс, будто бы для проработки, а легонько так локоточком и толкнул. Тот с пирса и рухнул как подкошенный, да головенкой об топляк. Камнем на дно!
– А чего люди то?
– Сделали вид, что ничего не случилось. А ты как бы поступил? Массовые сокращения на носу, вякнешь, и ты за забором!
– Какой вы жути напустили, Семен Алексеевич! У меня же вторая смена! Сидишь тут ночью один, пирс рядом, так и кажется, утопленники о причал бьются. Вы врать не станете, вас все знают, – глаза его сделались белыми от страха. Воочию я убедился, что в порту про меня многое болтают, и не всегда это вредит делу.
Спустя четверть часа я омывал руки в море. На 6-пирсе имелась прорубленная в бетоне лестница, чтобы спуститься к воде. Мне казалось, что руки до сих пор пахнут чужим потом и страхом.
Саботаж вернул пропавшие эксгибиторы. Скорее всего, купил за свои деньги и положил на место, «как будто так и було».
Годзинскому я доложил, что «в Багдаде все спокойно».
Порт сродни Минотавру, перемалывающему людей. Каждый божий день вынь да положь человеческую жертву. У каждой жертвы свой срок. Кто тянет до пенсии, чтобы помереть в первый же год заслуженного отдыха. Чаще умирают в процессе, как помер Витек из бюро суд помощи. Лежал дома, смотрел телевизор, руки за голову. Сердце и остановилось, хотя он на сердце никогда не жаловался, веселый был человек.
Один я знаю, что сердце тут не при чем. Порт взял очередную жертву и сыто отрыгнул. Кто следующий?
Мне жаль всех, кто пыряет в порту (исключая французов и японцев). Я вижу, как они стареют, как в каждодневных скандалах уходит навсегда красота и здоровье. И как душу продают, я тоже вижу. Тело тоже в цене, особенно у секретарш.
Но одного человека мне жальче других. Когда я поднялся с пирса и увидел тощую нескладную фигуру, вихор светлых волос, интеллигентные очечки, не сказать, что сердце сжалось, это слишком человечное для меня чувство, но чувство сожаления в нем поселилось, это без преувеличения.
Сашку Караваева порт переварил быстрее остальных. Почему? Он не умел защищаться, не мог скрываться за маской циника, и когда порт, гордость России, издыхал словно забитый мамонт, он не мог над этим посмеиваться.
«– Постойте, это вы про того самого гражданина Караваева? Знаменитого программиста? В таком случае, мне непонятна ваша жалость и умилительная интонация. Судя по моим данным, Караваев был отличным профессионалом, слава о котором, благодаря написанной им выдающейся программе, прогремела на весь порт.
– К большому сожалению, деловые качества у нас в порту никак не связаны с материальным благополучием.
– Это кто вам сказал?
– Винни-Пух!»
Караваев был редкостной ищущей личностью, нетипичной