Опальные. Василий Авенариус
но Юрий сразу схватил его за жабры.
– Ну, что ж, окунь еще вкуснее, – говорил он, не показывая вида, что несколько разочарован. – Ишь, жадный какой, чуть не всю проволоку проглотил.
Пока он снимал окуня с жерлицы, Илюша наполнил ведро водой. Но окуни удивительно живучи. Несмотря на нешуточное повреждение внутренних частей двойным крючком, окунь и в ведре не угомонился, тотчас выпрыгнул бы оттуда, не накрой Кирюшка ведро своей шапкой.
– Теперь мой черед, – сказал Илюша, потирая руки. – Кабы и мне такого же окунища! О щуке я боюсь теперь и думать, чтобы не сглазить.
Увы! Второй жерлицей не соблазнился и посредственный окунек; веревка, как была накануне навертана на развиленную палку, так и осталась нетронутой.
– Вот мне всегда такая незадача! – чуть не заплакал Илюша. – Нет, эта жерлица не может идти в счет.
Но тут запротестовал Кирюшка:
– Как бы не так! Третья жерлица – моя. Таков уговор.
– Да, Илюша, – сказал Юрий, – уговор лучше денег. Пятая жерлица опять твоя. Потерпи.
Что делать! Надо было покориться, потерпеть.
А вот и третья, Кирюшкина жерлица. Как на первой, веревка размотана и крепко натянута. Кирюшка заликовал, отдал весло Илюше, а сам обеими руками взялся за веревку. В тот же миг ее потянуло под киль лодки. Сидевший за рулем Юрий круто повернул лодку, веревка снова выплыла из-под киля и стала описывать широкие круги. Но при этом она обвилась вокруг пучков осоки, крутилась-крутилась, пока, как говорится, ни тпру, ни ну. Кирюшка крупно забранился.
– Чем попусту браниться, – сказал ему Юрий, – ты подтянулся бы веревкой поближе: может, она и поддастся… Да тише, полегче! Оборвешь.
Осерчавший Кирюшка, как бы назло, дернул веревку, что было мочи, и как предсказал Юрий, так и вышло: веревка оборвалась, а сам Кирюшка упал назад и чуть при этом не опрокинул лодку.
– Ведь что я тебе говорил, болван? – напустился на него Юрий. – Еще всех нас выкупаешь в платьях, а рыбу упустишь.
Уйти рыбе, впрочем, было довольно трудно: запутавшись в траве, веревка не давала ей ходу. Оборванный кончик веревки плавал еще на воде, и Илюше удалось подхватить его на свое удилище.
– Я знаю, что сделать! – сказал он. – Дай-ка мне, Кирюшка, попытать теперь счастья.
– Ну да! – вскинулся тот. – Ты вот так и справишься!
– Справлюсь, увидишь. Я уступлю тебе зато мою следующую жерлицу. Хорошо?
– А на той, может, опять ничего не будет!
– Ну, голубчик, Кирюшенька…
– Да что ты, Илюша, с ним еще торгуешься? – вмешался Юрий. – Ведь он прогадал уже свою очередь, дал оборваться жерлице…
– Но она все же еще моя, я ее никому не уступлю! – уперся Кирюшка.
– Молчать, холоп!
Это был тот же безапелляционный, повелительный тон, что и у его отца. Кирюшка примолк и злыми глазами следил только за тем, как Илюша с помощью веревки осторожно притянул к себе обвитый ею пучок осоки и принялся выщипывать из пучка травку за травкой. Чтобы облегчить брату задачу, Юрий опустил в воду грузило – увесистый