На Париж. Василий Авенариус
его самолюбия.
Глава четвертая
Схватка с волками. – Александр I в Вильне. – Как встречали русских в Пруссии и как в герцогстве Варшавском. – Начало военных действий
Вильна, января 19. Шмелев и Сагайдачный уже в объятиях Морфея; но я дневник свой дорожным приключением заполнить еще должен.
Уж как мы трое Аристарха Петровича за его овчинные тулупы добром поминали! Ведь морозы, легко сказать, до 30? доходят! А войскам-то нашим в шинелях, ветром подбитых, каково было пешком десятки и сотни верст отсчитывать? Но они, как-никак, все же одеты, обуты, сыты, да и к русским морозам сызмала при-обыкли. Ну, а французы, что в отрепьях этим же путем восвояси убирались, – чего-чего те не натерпелись! И согреться им по пути негде и нечем было: все селения кругом ими же ведь еще при нашествии к нам сожжены, разорены, одни трубы черными остовами над снегом торчат. Дорога от самого Смоленска – одно поле сражения: непогребенные тела неприятельские – десятки тысяч тел, сраженных, однако ж, не пулей и саблей, а холодом и голодом. Возмездие небесное!
Хоть и немало их совсем снегом занесло, а все же, где они кучей лежат, там верхние вороньем исклеваны, волками обгрызены. При одном виде такой картины мороз по коже подирает!
Вот с этим зверем и мы третьего дня познакомились. Ехали мы на тройке с колокольчиком и бубенцами. Сани широкие: рядом все трое уместились. Шмелевский денщик Прытков у ямщика на облучке примостился. Дело было уже к вечеру. Выезжаем только что из лесу на открытую поляну, глядь – у самой у опушки волк нас поджидает, да ведь какой! Матерый, не волк – волчище! Звонки наши, знать, из чащи его выманили: на дорогу поглядеть вышел, живым мясцом нельзя ли поживиться.
– Страсть как обнаглел ноне зверь, – говорит ямщик. – На одинокого мужичка, да еще пьяненького, наверняка напал бы. Ишь, зубами ляскает! Да, брат, близко локоть, да не укусишь.
– Стой, ямщик! – говорит Сагайдачный. – Припугну-ка я его.
Выскочил из саней и с саблей наголо дерзновенно на зверя. А тот хоть бы что, стоит себе на месте и ждет. Только глаза, что две свечки, горят, да шерсть на загривке ощетинилась.
Размахнулся на него сплеча мой юнкер, а волк скок в сторону, – мимо! Юнкер опять на него, вдругорядь размахнулся, а волк – за куст.
– Эй, назад, господин! – кричит ямщик. – Вон к нему подмога идет.
И точно, из чащи целая стая волчья выступает; Сагайдачный же, от неудачи раззадоренный, ничего уж не слышит, со своей саблей все на передового товарища их напирает.
– Да они его растерзают! – говорит Шмелев. – Где моя сабля? Ты Прытков, куда ее сунул?
– Под сиденье, в сено, ваше благородие, – говорит денщик. – Неравно еще под ноги бы вам попала.
– Позвольте, Дмитрий Кириллыч, – говорю я, – вам ее сейчас достану.
– Где уж…
Выхватил из-за пояса пистолет и бегом на помощь к приятелю. А волки того уже окружили; он саблей от них, знай, только отбивается.
Подбежал Шмелев и первому же волку, что на него обернулся, заряд в отверзшую пасть – бац! – на месте положил.
Прочие,