Последние желания. Зинаида Гиппиус
светлом платье, помолодевшая и веселая. Она не то опиралась на руку генерала, не то поддерживала его. Гитан, покорный и преданный, следовал за ними.
– Нет, нет, Константин Павлович, – говорила Вава, смеясь, с откровенной манерой молоденькой девушки. – Давайте пари держать, a discretion[1] – хотите?
Они зашли за виноградник, и ответ генерала остался неизвестным.
Маргарита усмехнулась.
– Видели?
– А что ж? – с добротой сказал Пшеничка. – Давай Бог. Я сразу смекнул. Варвара Ниловна девица сердечная. Тут ничего такого, чтобы одна корысть, обвести старика. Она не хитрая, разумности особой в ней нет, а сердце горячее… Она его искренно полюбит и уж успокоит лучше другой. Он ведь одинешенек. Стар, конечно, да ведь и она не молоденькая, сорок-то, верно, есть? А он, я вам скажу, только на ноги слаб, а то какой здоровый! Веку не будет. Да-с.
– Да и богат, кстати, – сказала Маргарита колко.
– Что ж? И это слава Богу. Мне прямо весело за Варвару Ниловну. Надо же и ей пожить. Он, действительно, очень богат. Партия для Варвары Ниловны, при ее годах, прекрасная, самая подходящая. За границу поедут. Мало ли! Дай ей Бог!
Маргарита знала хорошо, что ей двадцать девять лет, что отец ее живет на жалованье и очень стар. Знала, что если она до сих пор при своем миловидном личике и развязности киевской барышни не нашла подходящего жениха, то дальше искать его будет невозможно. Она уже думала о Пшеничке, но не смела рассчитывать на него. Когда он несколько минут тому назад сделал ей предложение, она задрожала от радости, но по его тону поняла, что он отказа и не ждет, и ей уже тогда стало слегка досадно. Теперь же при мысли о Ваве, о глупенькой старой Ваве, которая будет генеральшей и очень богатой, досада и злобная зависть схватили Маргариту за сердце. У нее не было ни охоты, ни энергии начать теперь игру с генералом, чтобы, может быть, отбить его у Вавы. И время пропущено, и лень, да и гадко немного; но она вдруг с ненавистью посмотрела на белые космы Пшенички, на его поповское пальто и пальцы, желтые от папирос.
«Тот и старик, да изящнее, – подумала она невольно. – А этот мещанин какой-то. Обрадовалась! Мадам Пшеничка! Весело, нечего сказать».
И она прибавила громко:
– Почему же вы так уверены в добром расположении генерала к Варваре Ниловне? Он, кажется, не глупый человек, а она…
Маргарита усмехнулась. Кто-то завозился в кустах акации. Это был Вася, только что успевший догнать гулявших и залезть в кусты.
Собеседники оглянулись, но все было тихо.
– Генерала года такие, – сказал Пшеничка, – что если он заметит, что возбудил искреннее чувство, – это ему польстит. А Варвара Ниловна полюбит его искренно. На что ему ум? Варвара Ниловна – как ребенок, и он скоро будет, как ребенок. И как еще им весело будет! Ручаюсь за счастливую жизнь! Вы посмотрите, он и теперь уж стал бодрее!
И Пшеничка захохотал добродушно и громко, как смеется хороший человек, который своей судьбой доволен и другим желает добра.
Маргарита молчала. Примолк
Без предварительных условий