Одно воспоминание Флоры Бэнкс. Эмили Барр
Вот так.
Она протянула раскрытую ладонь. Я подтолкнула к ней чистые листочки. Пейдж достала из сумки ручку и начала писать, сначала на моем листке, потом перешла на следующий, и на следующий, и на следующий. Исписав листок, она приклеивала его на стол передо мной. Закончив, Пейдж взяла сумку и вышла на улицу. К чаю она не притронулась.
Я начала читать надписи. Слова «Купить молоко» были зачеркнуты. На первом желтом листочке было написано: «Я поцеловала Дрейка. Я люблю Дрейка. Это НЕ секрет. Мне нужно найти новую лучшую подругу». На втором: «Пейдж больше никогда не будет говорить со мной. Больше никогда ей не звони, запомни это», на третьем: «НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ЗВОНИ ПЕЙДЖ И НЕ ПИШИ ЕЙ».
Я пила чай и смотрела на эти слова. Камешек лежал в моем кармане, предательски «подглядывая».
– Я помню, – сказала я, обращаясь к тому месту, где сидела подруга. – Я помню.
Дома царила суматоха. Ссора с Пейдж не выходила у меня из головы. Мама не ждала меня у окна, как обычно. За входной дверью стоял чемодан. Я услышала шаги наверху. В доме ощущалось деловое настроение, атмосфера изменилась.
– Ау! – позвала я, сбрасывая туфли. Я гадала, что значит этот чемодан: кто-то приехал или кто-то уезжает? Может быть, Дрейк приехал. Или они вышвыривают меня из дома.
Я собрала с коврика у двери рекламные листовки: доставка пиццы, летний сезон в парке развлечений Фламбардс, где есть американские горки, педальные вертолеты, карусели. Я хотела поехать туда. Эту листовку я сунула в карман, где лежал камешек.
Мне хотелось рассказать родителям, что я кое-что помню, однако я не могла признаться, что поцеловала парня Пейдж. В доме явно происходило неладное, и я испугалась, что Пейдж позвонила и открыла им мой секрет.
Папа спустился с лестницы, перепрыгивая через две ступеньки.
– Флора! – воскликнул он и повернулся к двери наверху. – Энни! Флора пришла! – крикнул он и снова повернулся ко мне. – Давай дождемся маму.
У меня веселый и милый папа. Он работает бухгалтером. Дома он ходит в узорных джемперах, которые вяжет сам. Его волосы стоят дыбом, если мама их не пригладит. Папа говорит забавные вещи. Он все для меня сделает, и я это знаю. Я тоже сделала бы для него все, если бы могла сделать хоть что-нибудь. Когда я его вижу, испытываю облегчение. Он мой дом.
Но в ту минуту он выглядел встревоженным. Я посмотрела на ладони и руки, гадая, что такое важное я забыла.
– Мы переезжаем? – рискнула спросить я.
Папа слабо улыбнулся.
– Нет. Нет, дорогая, мы не переезжаем. Энни!
Мама торопливо спустилась, едва не упав на нас. Длинный кардиган волочился за ней, волосы завивались и были в беспорядке.
– Флора, дорогая! Ох, Флора, милая. Как дела у Пейдж? Ладно. Почему бы нам не выпить чаю?
Она посмотрела на мои руки, и я вытянула их, показывая, что на них нет новых записей. Желтые листки, исписанные Пейдж, лежали в моей сумке, и я испытала облегчение от того, что родители ничего не узнали. Они бы запаниковали, попытались