Учебник рисования. Максим Кантор
нынче публично говорили вещи похлеще, чем Зиновьев и Сахаров в своих давних книгах. Так зачем нужны эти герои теперь? Нет ничего оскорбительнее для человека интеллигентного, чем всю жизнь ходить в учениках, нет ничего унизительнее, чем без конца восхищаться. Повосхищались, да и ладно, теперь сами с усами. Дима Кротов и Петя Труффальдино сегодня высказывают идеи куда более радикальные. Тем паче, что Зиновьев перестал к этому времени ругать Советскую власть и стал бранить Запад, и это не совпадало с общим настроением. Струев попробовал устроить пресс-конференцию Зиновьеву и обзвонил знакомых интеллектуалов и журналистов. «Сомневаюсь, что этот маразматик скажет что-либо любопытное для нашего подписчика, – сказал Василий Баринов, – он давно сошел с ума». – «Видите ли, Семен, все это было интересно двадцать лет назад, – мягко сказал Яков Шайзенштейн. – Сегодня Роза Кранц, как мыслитель, актуальнее». – «Ну что он мне сможет сказать такого, чего бы я сам не знал, – сказал Витя Чириков и зевнул. – Сегодня я знаю про демократию больше, чем он». Полнее других высказался тот же Кузин. «Откровенно говоря, – сказал Борис Кириллович, собрав морщины и на лбу, подперев толстыми пальцами высокий лоб, – я недолюбливаю людей, которые живут на Западе, пользуются его свободами и Запад же ругают. Некрасиво это». – «Помилуйте, Боря, – сказал ему Струев в ответ, – не мы ли с вами ругали Россию, живя в ней и пользуясь бесплатным медицинским обслуживанием. А ведь как бранили!» – «Ах, не говорите мне про бесплатную медицину, – взъярился Кузин и стал рассказывать о том, какие шикарные клиники в Германии, куда он ездил с докладом. – Вот! Вот, смотрите! – и Кузин широко открывал рот, демонстрируя аккуратную пломбу. – Полюбуйтесь! Комфорт, цивилизация, гигиена! А как кормят, а какой уход! А вы в тамошний супермаркет зайдите! Ведь он там жил, – добавил Кузин горько, – пользовался всем этим и все это бессовестно ругал. Ходил вот в такой супермаркет, покупал там немецкие сосиски – весьма качественные сосиски! – и потом это все бранил. Какая подлость. Как это низко, если вдуматься. А мы в это время сидели здесь, в коммунистическом аду, жрали что дают. Вы, кстати сказать, читали в последнем номере «Европейского вестника» мою полемику со славянофилами? Бескомпромиссная получилась статья». Струев стал возражать. «Но ведь это он, Зиновьев, первый рассказал про здешний идеологический порядок, если бы он не назвал это адом, мы с вами, возможно, и не догадались бы. Помните, Боря? Мы все бранили власть, но тихо, получая бесплатное медицинское обслуживание, ничего не платя за жилье, публикуя разрешенные статейки. Помните, Боря? А один из нас взял и сказал, не прячась. Помните?» «Помнить особенно нечего, – отрезал Кузин, – литературой это назвать трудно. Ученым исследованием – невозможно. Они, то есть Сахаров, Зиновьев, Солженицын – принципиально не знают истории. То исследование, которое провожу я, та фундированная работа, которая необходима для возвращения нашей страны на исторический – подчеркиваю – цивилизационный! –