Сестры из Версаля. Любовницы короля. Салли Кристи
и есть.
– Мадам, – кланяется он королеве, целуя ей руку.
У королевы желтоватый цвет лица, поэтому румянец не заметен, но она начинает неловко ерзать и радостно улыбается. Мы встаем и делаем реверанс. Король отвечает нам поклоном, но продолжает беседовать исключительно с королевой. Поговаривают, что он очень стеснителен. Почти всю свою жизнь король живет на виду у всех – он унаследовал титул в пятилетнем возрасте – и поэтому иногда держится холодно с посторонними и теми, кого плохо знает.
Короля сопровождает кардинал Флёри, его премьер-министр и бесценный советчик. Флёри уже дряхлый старик, который не носит парика. Его считают замечательным человеком, но в его присутствии, когда он смотрит на меня своими водянистыми голубыми глазами, мне всегда становится неловко. Флёри расчетлив и хитер. И хотя королю уже за двадцать, Его Величество продолжает практически во всем полагаться на Флёри. Даже помогает ему мастурбировать, как я подслушала однажды графиню де Рюпельмонд. Я была просто ошеломлена. Как можно подобное говорить о короле! Я уверена, что он хороший король, но, вероятно, еще многому учится. Должно быть, сложно знать все о том, как управлять страной.
– Мадам д’Антен, – произносит Флёри, склоняясь к ручке Жилетт, пока король беседует с королевой.
Жилетт откидывает голову и смеется.
– Наверное, вы сегодня утром виделись с моим супругом? – спрашивает она.
Флёри с улыбкой замечает, что «уступает ее ручку, но только на время». Боюсь, я не понимаю и половины того, что здесь говорят, хотя мы все общаемся на одном языке. Когда Флёри подходит ко мне, я делаю глубокий реверанс и держу руки сцепленными перед собой, как будто вот-вот собираюсь запеть. Не хочу, чтобы его дряблые губы касались моей руки, – как будто сама смерть тебя целует. Я вздрагиваю.
– Вам холодно, мадам? – удивляется Флёри.
Я виновато качаю головой.
– Как ваш супруг?
Жилетт хихикает.
Здесь царят удивительно свободные нравы, мало кто остается верен своим супругам. Или хотя бы сохраняет с ними теплые отношения. У большинства есть любовники, иногда даже несколько любовников одновременно. Кое-кто из придворных дам имеет дурную славу распутниц, хотя сама королева очень добродетельна. Наверное, для нее при дворе выбор не богат.
Тут все обо всех сплетничают. Когда я приехала в Версаль, тут же узнала, что всем давно и прекрасно известно, что моя матушка и одноглазый герцог де Бурбон были любовниками. Герцог часто навещал нас в Париже – мама всегда уверяла, что он заехал на чай, и я, бывало, дивилась, почему этот мужчина любит чай, ведь он даже не англичанин. Мне также пришлось столкнуться с еще более нелицеприятной правдой об отце, которую услышала от самого дерзкого слуги дома. И даже если бы я захотела узнать, где мой супруг проводит ночи – уж точно не в моих покоях, – мне нужно было просто спросить первого встречного, они-то уж точно знают. Ответ таков – спасибо Жилетт и остальным придворным дамам, – в доме мадемуазель Боде в городе. Мадемуазель Боде – дочь кузнеца. Кузнеца! Еще хуже, чем