Швейк в Нью-Йорке. Роман. Луиджи Лунари
магазином, мистер МакНамара, стоявший в нескольких метрах за спиной Швейка, поздоровался с миссис Хиллари и попытался возразить странному посетителю. Но тот продолжал настаивать на заявленной точке зрения и, будучи абсолютно убеждённым в своей правоте, поведал в её поддержку сюжет из жизни своей подруги Франчески Пилзень из Будейовиц, которая, хотя и имела кучу поклонников, осталась старой девой, поскольку из всего множества воздыхателей так и не смогла выбрать одного, чтобы отдать ему руку и сердце.
– Точь-в-точь, как и в случае с вашими зубными пастами, – заключил Швейк. – Почему выбрать эту, а не ту? Или вот эту?
В результате мистер МакНамара признал его правоту и в знак уважения преподнёс ему упаковку из двенадцати тюбиков, попросив взамен прекратить обсуждение этой темы, учитывая тот факт, что уже два клиента отказались покупать пасту, с интересом прислушиваясь к аргументам Швейка.
На следующее утро Швейк доехал поездом до Нью-Йорка, вышел из здания Центрального вокзала на 42-й улице, пешком дошёл до нью-йоркского Дворца конгрессов, поднялся на лифте в офис радиостанции Вы выбрали свободу, где ему определили место работы. Швейк представился директору, американцу по фамилии Голдинг, который как две капли воды походил на чиновников, проводивших собеседование на Колумбе. Голдинг вызвал секретаря и распорядился проводить Швейка к доктору Ярославу Ванеку, чеху из Праги, руководившему редакцией передач на чешском языке, который, в свою очередь, отвёл Швейка в его кабинет: абсолютно голую комнату, с одним письменным столом, одним креслом, одним холодильником и одним телевизором с пультом. Обязанность, которую ему предстояло исполнять, была несложной и состояла в том, чтобы подавать один за другим листки с текстом диктору, который тот должен был читать в микрофон. В принципе, диктор мог бы делать это и сам, что он и делал в течение нескольких месяцев, пока не возникла необходимость найти какую-нибудь работу для новенького, из тех, кто выбрал свободу, а таких с недавних пор становилось все больше. Новая работа Швейка была не только несложной, но и вовсе необременительной: передачи на чешском языке длились по полчаса два раза в неделю, во второй половине дня понедельника и пятницы. В эти дни, которые Швейк прозвал мои дни пик, посыльный доставлял в редакцию пять или шесть папок с текстами – итог работы шести редакторов, чехов по национальности, работавших в соответствующем отделе Государственного департамента. Посыльный (Ярослав Митич из Праги) передавал пять или шесть страниц секретарю Швейка (Софье Масарик из Братиславы), а Швейк относил их диктору (Франишеку Чорнику из Чешских Будейовиц). Последний ждал их, сидя перед микрофоном, а Швейк подавал их ему один за другим. В первый раз случилось маленькое недоразумение, поскольку никто не объяснил Швейку, что страницы должны подаваться в порядке, обозначенном цифрами, а не как попало, но затем всё устроилось ко