Сто и одна муза сКаз-о-новой. Записки деревенского модника. Владимир Иванов

      Тогда сбежал и счастлив был,

      Что целый год я к ней не приходил,

      Да, всё-же лета текут неумолимо,

      Зубная фея стала всем необходима.

      Сижу. Укол. Вопрос немой, – Забыл?

      Ты бы зубную  фею полюбил?

      Но понимаю, что вопрос не мой,

      И вот лежу с припухшею щекой.

      – Чуть – чуть ещё правей, изволь!

      Глаза в глаза… Кольнула боль.

      Я – изверг или дед – бухтолог?

      Да, Юлия – прекрасный стоматолог.

      Зачем пишу? Чтоб не молчать отчаянно,

      Как подкатить, где самому причалено?

      Бумага, она хоть любую стерпит,

      Она не плоть, что страсти вертят.

      Привет! Неуловимая моя зубная фея,

      В твоих объятиях неукротимых я робею,

      Нет тайны, что холодность кресла я люблю,

      И без уколов все твои затеи я стерплю.

      Уже ни грамма не робея, рот холодеет.

      Я открываю рот перед прекрасной феей.

      – Вы муза? Так делитесь вдохновением,

      А мне не кончить стих без настроения.

      В твоих глазах камней вновь отразился мир,

      Как хорошо, беззубый дед – не твой кумир.

      Жизнь  камня пролетает за минутою  минута,

      Себе сейчас они нужны, будут ещё кому-то.

      И наши дни, и так огранены короткими часами,

      Ответа на вопросы нет, мы это знаем сами.

      И прилетела моя муза, – Кончай с стихами,

      Я буду кратка, а фею больше не хватай руками

      ЗЫ: На  сей прекрасный каравай,

      Ты, свой роток уже не разевай.

      Похож был я на ту зубную боль,

      Всегда не к месту – так изволь,

      От хруста кости более не млея,

      Возьми и покажи, кто тут зубная фея.

       прим. Бухтолог – специалист по нетрезвому бухтежу. (автор).

      Чао, рабы кумиров и сектантская отрыжка,

      Прощайте, мне хватило вас и даже слишком.

      Пускай друзей вокруг останется немного,

      Зато, чисты обочины и без помех дорога.

      Один пингвин русалку полюбил,

      Он за ней за три моря ходил,

      Потом открыл ей море суши,

      И пригласил слегка откушать.

      И лучше всех от суши и до моря,

      Тот клюв щебетал о любви и горе.

      Клюв удобен ему, как две палочки,

      Обе палочки – всем выручалочки.

      Вот васаби, его сядь и покушай,,

      Вот лапша, намотай-ка на уши,

      Рис, лосось, чепуха и креветки,

      Мы не будем резвиться на ветке.

      Рыбный