Школа жен. Жан-Батист Мольер

      Агнеса! Люди злы. Клеветники не дремлют,

      И безрассудны те, кто им покорно внемлют.

      Я слышал от людей, что был мужчина тут.

      Сто против одного, что эти люди лгут.

      Поберегите сто. На этом самом месте

      Мужчина был вчера.

                        При вас? Моей невесте?

      Ну да, а что, нельзя?

                        Нежданный оборот.

      Нагла или честна? Но ладно хоть не врет.

      Так вы не помните строжайшего запрета?

      Вы сами бы его впустили, видя это.

      Позавтракав, с шитьем я вышла на балкон.

      Учтивый господин отвесил мне поклон.

      Невежей бы меня сочла и ваша милость,

      Когда бы я в ответ ему не поклонилась.

      Склонился он в ответ едва не до земли.

      Что было делать мне? Ведь мимо люди шли:

      Они б увидели кичливость, неучтивость –

      А разве у сестер я этому училась?

      Он кланялся в ответ, а я ему в ответ…

      И так до вечера вы кланялись?

                                О нет!

      С приятностью текла безмолвная беседа,

      Но не до ужина, а только до обеда.

      Простая вежливость! Ведь в этом нет стыда?

      Агнеса, это все?

                    На день вчерашний – да,

      Но утром это все вошло в иную фазу…

      Агнеса, вашу мать… не видел я ни разу,

      Но что вы тянете, простите мой запал?

      Я не могу понять, как он сюда попал!

      Извольте, все скажу. Наутро гости. «Кто там?» –

      Я, значит, думаю и выхожу к воротам.

      Старушка дряхлая, ни зуба нет во рту:

      «Храни вас Бог, дитя, и вашу красоту.

      Как ангел вы милы, однако вами ранен

      Гулявший вечером невинный горожанин!»

      «Давно ли, Боже мой?» – «Всего лишь ночь назад.

      С балкона бросили…» – «Что бросила я?!» – «Взгляд».

      Ужели глаз дурной мне был ниспослан адом,

      Чтоб целый юноша был ранен этим взглядом?!

      Старушка – ну рыдать и головой трясти:

      «Вы можете, – твердит, – несчастного спасти!»

      Долг христианских душ – спасать единоверца.

      «Ну что ж, – я говорю, – куда он ранен?» – «В сердце!»

      «Несчастный, – говорю, сгорая со стыда. –

      Так мне прийти к нему?» – «Нет, лучше он сюда!»

      И вот, не упрекнув меня единым словом,

      Смертельно раненный стоял под этим кровом!

      Чертовка старая, гореть тебе в аду!

      Ну