Гид по «тюряжке легкого режима». Или руководство для тех, кто «сел» по ошибке. Петр Дмитриев
о трудолюбии и исправлении. Затем последовал вопрос о моей профессии. Я в очередной раз ответил, что я биохимик-вирусолог. Он заметно погрустнел.
– Ты не сварщик и не электрик? – с надеждой спросил он. И получил отрицательный ответ.
– И никогда не сталкивался с этими профессиями, например, на даче? – не унимался он, из чего я понял, что на зоне дефицит именно таких кадров. Я снова покачал головой.
– Ладно. По профессии, как ты понимаешь, мы тебе ничего не найдем, но куда тебя пристроить, подумаем. Будешь работать, получать зарплату, поощрения за работу в личное дело, а это большой плюс на УДО. Иск есть? Нет? Тем проще. Судьи по УДО не любят не погашенных исков. Да и из зарплаты у тебя тогда ну будут ничего вычитать в счет иска. Ты же не собираешься отказываться от работы? – с вызовом проговорил он. – Тогда подпиши это согласие. По нему в числе прочего колония может тебя привлекать на 2 часа в неделю к безвозмездным общественным работам на территории лагеря. Ну там подкрасить бордюры, посадить цветочки, подмести дорожки, почистить снег и так далее.
– А можно этого как-то избежать. Я слышал, что это не очень почетное занятие в лагерях, – напрямую спросил я – и таких «работников» не очень-то жалуют.
– Ааа, тебе уже, я смотрю, в уши нассали, навешали этого воровского дерьма? Кто это здесь умный такой? Этот пухленький, что перед тобой заходил? Максим, кажется? И не таких обламывали. Все это – херня, – не стеснялся в лексиконе Трутников. – Не подпишешь – значит отказ от работы. Еще и в ШИЗО сядешь. (Я здесь чутка сократил количество брани и нецензурных выражений. В оригинале все было гораздо красочней). Бери ручку и подписывай.
Я подумал пару мгновений, взял ручку, подписал бумагу, а потом просто заштриховал в перечне статей ту самую злосчастную сто шестую. Вроде как я подписал все, кроме нее. Трутников даже рот раскрыл в немом негодовании. Похоже, что такая светлая мысль никому в голову до меня не приходила.
– Так нельзя! Так никто не делает. Только бланк испортил – затараторил он.
– Я же подписал согласие. Я от работы не отказываюсь, я наоборот только за. С работой и срок быстрее пройдет, – я пробовал быть спокойным, – но подметать я не хочу.
Он поворчал еще минуту, потом, не найдя что ответить, велел звать следующего. Выйдя я успел передать мою технологию уклонения остальным. Так что когда Трутников уходил из карантина, у него на руках было четыре отказа от работ (от бывалых сидельцев, которым неприемлемо работать) и три подписанных согласия с вычеркнутыми «стошестыми». Алиментщиков даже не собеседовали в виду непродолжительности их срокóв.
Через месяц после карантина, в конце апреля, в начале мая на территории лагеря уже полностью сошел снег, показалась земля, покрытая прошлогодней листвой. И конечно, весь мусор, накопившийся в снегу за зиму, оказался на виду. Логично, что