Космическая Одиссея (сборник). Артур Кларк
ее от злого умысла…»
Прорываясь сквозь вихрь из кабинки, Боумен успел бросить только один взгляд на Уайтхеда. Он не был уверен… Может быть, ему просто почудилось, будто по чертам воскового лица пробежала легкая волна пробуждения и едва дрогнуло одно веко… Но он уже не мог ничего сделать ни для Уайтхеда, ни для других. Удастся ли спастись ему самому?
В круто искривленном коридоре карусели бушевал ураган, унося с собой все, что не было прочно закреплено, – одежду, листы бумаги, банки с продуктами из кухни, тарелки, ложки… Боумен успел только вобрать взглядом весь этот хаос, как свет мигнул и погас и его окружила чернильная тьма, наполненная свирепым воем.
Но тут же включилось аварийное освещение от аккумуляторов, озарившее эту бредовую картину призрачным голубоватым сиянием. Боумен и так нашел бы дорогу в этом до мелочей знакомом, хотя и уродливо преобразившемся коридоре. И все же свет был избавлением – легче было увертываться от наиболее опасных предметов, несомых ураганом.
От беспорядочно перемещающейся нагрузки карусель ходила ходуном и вращалась рывками. У Боумена мелькнуло опасение: «Только бы не заело подшипники… Маховик разнесет в куски весь корабль…» Впрочем, если он в считаные секунды не доберется до ближайшего аварийного убежища, все остальное уже не будет иметь никакого значения.
Дышать становилось все труднее; давление упало, наверно, до 50–100 миллиметров ртутного столба. Вой стихал – ураган терял свою силу, да и звукопроводность разреженного воздуха сильно упала. Легкие Боумена работали с предельным напряжением, словно он оказался на вершине Эвереста. Как и всякий хорошо тренированный, здоровый человек, он был способен прожить в вакууме не меньше минуты – будь у него время к этому приготовиться. Но такого времени не было. Через пятнадцать секунд он потеряет сознание, мозг его угаснет от кислородного голодания, аноксии.
Но даже и в этом случае он мог бы полностью вернуться к жизни после одной-двух минут пребывания в вакууме; за такой срок кровь и лимфа, хорошо защищенные в своих системах, еще не успевают закипеть. Требовалось одно – правильная рекомпрессия, постепенный возврат к нормальному давлению. Рекордное время пребывания в вакууме равно почти пяти минутам. Это доказано не экспериментом, а несчастным случаем: пострадавшего удалось спасти, хотя он и остался частично парализованным из-за воздушной эмболии.
Но для Боумена все эти воспоминания были бесполезны. На борту «Дискавери» некому проводить рекомпрессию. Он должен спастись сам, без чьей-либо помощи, за оставшиеся несколько секунд.
К счастью, двигаться стало легче: поток разреженного воздуха уже не сбивал с ног, град летучих снарядов стих. Из-за поворота наконец засветилась желтым светом табличка «Аварийное убежище». Изнемогая, почти падая, Боумен метнулся к нему, нашел ручку и рванул дверь на себя.
На одно мгновение ему показалось, что дверь заклинило. Но тугая петля тут же поддалась, и он упал внутрь камеры, успев схватиться за внутреннюю ручку и весом