Роланд Несравненный. Эпосы, легенды и сказания
вытащил меч из ножен, сжал грозно правой рукой золотую рукоять.
– Ай да боец! – вскричали в восхищении неверные. – Вот смелый рыцарь!
– Государь, – продолжал между тем франкский посол, – ни к чему не приведет твой гнев. Крестишься – и получишь половину Испании. Другую половину возьмет себе граф Роланд. Будет у тебя соправитель гордый и кичливый, но так распорядился король наш, великий Карл. Сам прочти, что он пишет.
Выхватил Марсилий королевское письмо из рук Ганелона, сорвал в ярости печать, бросил наземь воск, развернул тонкий пергамен, на котором писал свои грамоты франк-завоеватель.
– Король припоминает мне свои обиды, – сказал он маврам, – поминает своих послов Базана и Базилия, которых я предал казни у Антильских гор, и велит отдать ему в заложники моего дядю-альгалифа. Не то, пишет Карл, лишусь я и чести, и жизни.
Тут бросился к царскому трону юный Журфалей, сын Марсилия.
– Отец! – вскричал он. – Вижу я, что франкский посланец явился сюда осрамить нас и обидеть. Разреши мне сквитаться с ним за его дерзость, а я уж заставлю его распроститься с жизнью!
При этих словах Ганелон, ни секунды не промедлив, обнажил меч и прижался спиной к высокой сосне.
– Постойте, государь! – шепнул Бланкандрен Марсилию. – Не доведите до расправы – так все дело можно погубить! Франк по дороге мне поклялся, что будет нам другом.
– Вот как? – удивился Марсилий и отвел в сторону графа Ганелона.
– Граф, – сказал он послу. – Кажется, я вас обидел понапрасну. Чуть не убил вас в сердцах моим дротом. Примите же в залог нашей дружбы этот соболий мех – надеюсь, дорогой подарок загладит вашу обиду.
– Охотно принимаю ваше подношение, государь, – почтительно ответил Ганелон, – и пусть Господь ниспошлет вам милость!
– Поверьте, граф, я готов полюбить вас всей душой, – продолжал Марсилий, – и хочу побольше узнать о вашем славном Карле. Говорят, он уже совсем стар, одолели его труды и годы. Сколько земель он завоевал! Сколько мечей отразил его непробиваемый щит! Сколько властелинов он пустил по миру! Когда же наконец он перестанет сражаться и укротит свой норов?
Тут-то Ганелон и открыл свое мстительное сердце.
– Смел Карл и неподкупен, – произнес он, – и не будет мира, покуда жив Роланд, покуда живы отважные королевские пэры, покуда жив любимец Роланда доблестный Оливье! А до тех пор, пока они окружают Карла и пока состоит при нем его отборная двадцатитысячная рать, никто не смутит его сердце, ничто не поколеблет его могущество!
– Любезный граф, – улыбнулся сарацинский владыка, – у меня хватит сильных и красивых воинов, чтобы собрать войско не в двадцать, а в четыреста тысяч человек.
– Нет, этим вы не испугаете Карла. Не тешьтесь понапрасну своей силой, не миновать вам страшного урона. Следует поступить не опрометчиво, но мудро. Сдается мне, нужно послать Карлу такую дань, столько золота и подарков, чтобы кругом пошла голова у каждого франка. Когда же Карл отправится назад, в свою милую Францию, оставит он