Метро 2033: Пасынки Третьего Рима. Татьяна Живова
пробовали делать – да вот только такой фантастической, на грани интуиции и какого-то запредельного чутья виртуозности, с какой гениальный Алхимик варил свои зелья любого назначения, у них не было и в помине. Поэтому алтуфьевские поставки «полезных жидкостей» (редкие по причине лихого разбойного менталитета жителей конечной и соответствующей среди соседей репутации) были очень важны и для Эмирата, и даже для ТриЭс.
Много раз коварные соседи пытались переманить Алхимика к себе на жительство, сулили ему всякие блага и почет, но он только отмахивался.
– Нас и тут неплохо кормят! – заявлял он и благодушно почесывал объемистое пузо, не исчезнувшее даже после двадцати лет совсем не роскошной жизни в подземке.
Марк любил бывать в царстве Алхимика. Тот знал множество захватывающих историй из довоенной жизни и умел их рассказывать не менее захватывающе. Иногда даже показывал местной ребятне всякие интересные фокусы со своими склянками. Зрелище разноцветных дымов, появляющихся при смешивании нескольких жидкостей и порошков, или на глазах меняющее цвет и консистенцию содержимое пробирки… Это завораживало, манило и обещало тайны не хуже тех, что крылись за двумя, казалось бы, простыми словами: «довоенная жизнь».
…Боль немного отпустила. Марк с облегчением выдохнул, расслабил мышцы лица и откинулся на узел с зимней одеждой, служивший ему подушкой. Сегодня у охотников – выходной день, так что можно воспользоваться своим законным правом отдыха и еще немного поспа-а-а…ыа-ха-ха…
Ага, не тут-то было!
Только он расслабился и закрыл глаза, собираясь наверстать отнятое у сна посиделками у Алхимика время, как снаружи кто-то бесцеремонно застучал по верху палатки.
– Хмаренок, дрыхнешь?
– Котяра, еще раз так меня назовешь – я тебе ночью усы обстригу! – проворчал Марк, узнав по голосу одного из своих коллег по охотничьей бригаде. Котяра, а точнее – Лешка Кот, был ненамного старше его – всего-то года на три – четыре, но уже носил заметные усы, которыми очень гордился и которые всячески холил и лелеял.
– Кишка тонка! – заржал тот. – Посмотрю я, как ты ночью проберешься ко мне в палатку!
– Что, мышеловку на входе поставишь? – огрызнулся Марк, которому очень не нравилось, когда его называли Хмаренышем или Хмаренком.
Оно, конечно, прозвище шло от прозвища отца, а то, в свою очередь – от фамилии, которую они оба носили – Хмаровы, но даже в вопросе именования по отцу Марк терпеть не мог всякие сюсюканья. Как маленького, честное слово! Можно подумать, ему еще пятнадцати не исполнилось! Почти мужчина, мальчишки в Алтуфьево взрослели быстро. Если уж как-то и называться помимо имени, то с некоторых пор он предпочитал вариант, услышанный от одной из местных женщин – О’Хмара. Как ему потом объяснили, на языке одной из далеких-далеких стран это означало «сын Хмары». Прозвище нравилось мальчику, и даже то, что придумано оно было женщинами, ничуть не умаляло его ценности. Марк,