Путь на восток. Летопись Моттеруэля. Вадим Боратинский
божеству, если только он не привлекает других к поклонению.
– Мой отец говорил, что, если бы милосердные боги были, после его усердных молитв к нему на постоялый двор стали бы заходить вдвое чаще, – рассмешил спутников Эрдол. – Я не сильно разбираюсь в богах, по мне, гораздо интереснее то, что ежедневно окружает нас.
– Ну и славно, что наши представления об этом совпадают, – подытожил Нуреторн.
Несмотря на нависающую угрозу, исходящую от, вероятно, кровавого рассвета, в ветхой темнице образовалась довольно благоприятная и даже уютная, насколько это возможно, обстановка: Нуреторн с комфортом развалился на доске, когда-то являвшейся скамейкой, а нынче просто лежавшей на куче соломы. Эрдол дремал, оперевшись спиной на остатки другой скамьи. Коловари с Ватиньером пускали прозрачные пахучие облака успокаивающего, наполняющего всю хижину дыма.
То ли из-за тревожных мыслей о будущем, то ли от волнующих рассказов о прошлом никто из отряда не хотел спать до самого утра. Отчасти удивившись этому, вошедший в хижину с первыми лучами солнца воин в легком поношенном облачении на мгновенье застыл, почувствовав на себе цепкие взгляды четырех пар глаз. Он положил в середину хижины мешок и отошел обратно к двери.
– Вождь говорит, что скоро вас поведут на площадь, чтобы показать народу и решить, что с вами делать, – сказал он.
– Нам уже сказали, что с нами сделают, – удивился Ватиньер.
– Вождь лишь сказал свое мнение. Решение вынесет народ, – ответил воин и вышел, закрыв за собой деревянно-меховую дверь.
Оставшиеся взаперти путники переглянулись, пытаясь понять, что же им сулит наступающий день. Но ответ дать, разумеется, никто не мог.
– Возможно, кому-то из нас суждено сегодня расстаться с жизнью, возможно, каждому из нас, – начал Нуреторн. – Если решением народа будет незамедлительная казнь, бегите. Забудьте про оружие и припасы, забудьте про тех, кому бежать не удастся. Кто-то из нас должен выжить, чтобы закончить дело. Иначе все погибнут напрасно.
Ватиньер с Коловари спокойно кивнули. Опыт, сосредоточенность и мужество были в их глазах. Чего нельзя было сказать об Эрдоле. На его лбу выступил холодный пот, глаза намокли, пальцы на руках дрожали, не слушаясь хозяина. Он был еще совсем мальчиком. Не успел он отойти и на сотню лиг от дома, как ему пришлось встретиться со смертельной опасностью. На деле все оказалось совсем не так, как он представлял. Больше всего юношу мучила мысль, что он умрет беззащитным, в лесу, далеко от отца, от людей, которые могли бы его вспомнить добрым словом. Но все мысли мешались мутной кашей перед лицом страха. И страх этот, наполнявший хижину, не остался незамеченным. Ватиньер подошел к молодому спутнику, положил руку ему на плечо.
– Не торопись отчаиваться, парень, – сказал он ему. – Понимаю, в первый раз тяжело справиться с этими чувствами, но после тебе будет гораздо легче.
– Если вообще наступит это