Когда зацветет абелия. Ирина Лакина
грандов, ты одна у меня осталась восемнадцатилетняя. Это просто невероятно! Король Филипп IV уже потерял всякую надежду обзавестись законным потомством, но я послал гонца в замок Пилар, где сейчас расположился двор. Это совсем рядом, соседние угодья, если ты помнишь. Уверен, Господь смилостивился над старым грешником Лоренцо и сегодня вечером пошлет нам благой знак. Дерево зацветет. Оно должно зацвести. Иначе молодой король так и останется холостым, а у трона не будет наследников.
– Что вы такое говорите?! – решила я подыграть и выпучила глаза. – Это просто невозможно!
Старик кивнул, расплываясь в какой-то хищной улыбке. Глаза его горели странным огнем, вселявшем в меня страх.
– В том то и дело, что невозможно! Поэтому ничуть не сомневаюсь, что королевский звездочет, узнав добрую весть, прочтет свои заклинания, дабы заставить непокорное дерево зацвести. Сегодня великий день! – подытожил свою пламенную речь дедуля. Он как-то сразу вытянулся, выпрямился, встал по стойке смирно в центре спальни и горделиво задрал подбородок, который украшала тоненькая козлиная бородка.
И в эту секунду до меня дошло. Как до утки, на третьи сутки. Папаня вознамерился осуществить обещанное и преподнести свою Фике (меня то бишь) молодому королю в качестве подарка. С таким поворотом событий я была совершенно не согласна, потому быстро опомнилась и вскочила с постели.
– Что все это значит, дорогой папенька? – грозно спросила я. – Уж не решили ли вы отдать меня замуж?
Выговаривая слово «папенька», я едва не поперхнулась, ибо тяжело было признать в постороннем человеке родного отца, который к тому же решил поиграть со мной в вершителя судеб.
– Конечно! – радостно воскликнул граф. – Конечно же, решил! Решил еще восемнадцать лет назад, когда поставил свою подпись в хартии. К тому же я даже и мечтать не смел, что однажды мой род породнится с королевским. Более того, ничуть не сомневаюсь, что это замужество избавит наше имение от непосильной налоговой ноши и бремени долгов. Признаться, я был в полном отчаянии еще сегодня утром. Мне пришлось уволить кухарку и единственную горничную, потому что нечем было заплатить им жалованье. Из всей прислуги только и остались птичница Матильда да ее сынок Ян, который и за конюха, и за истопника, и за кучера, и за дворецкого. Стыд и позор великому дому Конте!
Чем дольше я слушала графа, тем больше выгибались мои брови и тем сильнее отвисала моя челюсть. Вот она какая – отеческая любовь по-средневековски. Ни тебе долгих расспросов, что да как, ни обещания наказать похитителей, ни крепких отцовских объятий и пира в честь возвращения дочери в родные пенаты. Кроме пары пущенных слезинок, дедуля не выдавил из себя ничего стоящего и искреннего. Если верить Матильде, потерялась я десять лет назад. Но папашу совершенно не волнует, где я все это время была и что со мной делали. У него один насущный вопрос – прислуги не хватает да престиж фамилии страдает. Вот же лицемер!
– А вы моего мнения спросить