Святая Грусть. Николай Гайдук
несмотря на то, что всегда был Дурнил – сумел поставить дело в ресторации на широкую ногу.
Подавали греческие вина из далёкого Константинополя. Бургунское, больше известное как «романен». Канарские вина были в ходу. Аравийская водка, вызывавшая особую симпатию не только своим вкусом, но прямо-таки ангельским названием – «жизненная вода».
Фрегат, приспособленный под ресторацию, моряки спалили по пьяной лавочке; кому-то показалось вдруг – пираты нападают. Ну и давай отстреливаться, отражать атаку. Всех «пиратов» перебили, а корабль «пиратский» пеплом по ветру пустили, так что даже поутру опохмелиться оказалось негде и нечем.
Однако, нету худа без добра. На берегу построили каменный кабак, с ледником, с подвалами, где стояли полубеременные и беременные бочки – по пятнадцать и по тридцать ведёр соответственно.
Хозяйственный Кабатчик вскоре помер с перепою около одной такой беременной бочки.
Бразды правления принял Савва Дурнилыч – сын.
Кабак с той поры пошатнулся, но по-прежнему оставался в центре внимания всей бухты.
От пристани в кабак дороженька прямая – чтобы никто не промахнулся, не собирал плечами углы соседних домов и приморских утесов, когда возвращается на бровях.
Береговой кабак стоит на крутояре, который неспроста зовётся Пьяным Яром. Сколько моряков переломал здесь руки-ноги! Сколько пьяных голов под обрыв укатилось навек! Сколько просили хозяина «спуститься с небес» – внизу кабак поставить. Нет! Внизу воняет рыбьи ми гнилыми потрохами, грязи много и вообще – горизонта не видно. Скучно внизу. То ли дело на Пьяном Яру, где ветер, как пьяный, ярится, поёт и шумит в дыроватом заборе, свистит на крыше.
Перед заведеньицем широкое дощатое крыльцо с высокими перилами, оберегающими хмельного человека от смертоубийства. Кроме того – рыбачьи сети растянуты по краю Пьяного Яра. Молодец хозяин, побеспокоился. В эти снасти уже попало столько пьяной рыбы – не пересчитать. В основном белуга попадается – те, что спьяну белугой ревут. Время от времени «белуга» режет сети, вырываясь на волю; у каждого пьянчуги за голенищем ножик. Хозяин матерится, починяя снасти: «Для них же стараисся, и они же кромсают!»
Заскрипела дверь на сорванной петле. На крылечко вышел хозяин кабака – широкоплечий двухметровый Савва, за крупные глазищи получивший прозвище Совы. В руках у него крупноячеистая большая сеть. Он только что ее заштопал, теперь нужно будет растягивать внизу – под Пьяным Яром.
Серьгагуля Чернолис, справив малую нужду, показался на дворе. Портки поддернул.
– Прошу! – пригласил хозяин, показав на полный кубок, стоящий на столике возле двери.
Серьгагуля был сосредоточен. Глядел на Фартовую Бухту, залитую солнцем.
– Топор плывет! – заметил он, поправляя черную лису на голове и не по-доброму прищуривая глаз; морщины рассекли щеку наискосок.
Кабатчик поглядел во глубину двора, где стояла чурка стопором. В недоумении хмыкнул, думая, что Серьгагуля шутит.
Мой