Святая Грусть. Николай Гайдук
(он пришёл с этим свертком).
Айда, Сова.
Куда?
Переодеваться надо. Или сначала пошли в подвал, покажешь, чем дорогого гостя будем потчевать. Он ведь заморский гаденыш – капризный.
Ничего, Бедняжка Доедала мне кое-что передал от царского стола.
Молодчина парень, – похвалил Серьгагуля. – От себя отрывает, бедняжка. Не доедает, не досыпает.
Хозяин взял стоячий фонарь для прислуги, запалил на пороге подвала. Ключи из-за пазухи выудил. Замок заскрежетал железной челюстью. Загремели запоры, заставляя смолкнуть и разлететься воробьев, раздухарившихся на крыше соседнего амбара.
Стали спускаться. Огромное разинутое горло подвала дохнуло сыроватой сытостью, овощами и пряностями – доверху набито… Сушеные травы зашуршали над головами (Серьгагуля испуганно пригнулся, придерживая шапку, морщась). На стене висела сушеная визига – спинные хрящи осетра. На полу – литровые бутыли, одна из них накрыта перевернутым шкаликом. Провансальское масло мерцает в посудинах. Оливковое масло. И «деревянное» масло – к светильникам. Пыльная цепь лежала, свёрнутая собачьим клубком; зазвенела – огрызнулась, когда Серьгагуля наступил на нее.
Кабатчик посветил под ноги. Подумал о тюремных кандалах. О палаче, которого все ждут.
– Как там наш атаманец лихой? На крючья не вздернули? Кровь не пустили?
Царь моет ноги атаманцу нашему.
Ну? – Кабатчик вновь подумал, что Серьгагуля шутит. Хохотнул, говоря: – Подержи-ка фонарь, посвети вот сюда. Здесь у меня настойка мухомора.
Толстая литровая бутыль на просвет полыхнула багряным заревом, забулькала, гоняя воздух от горлышка до днища и обратно: хозяин переворачивал бутыль.
Серьгагуля презрительно скуксился, покачал головою. Серьга заиграла рубиновым светом: кровяные «веснушки» зарделись на виске, на щеке.
Твоя настойка хороша для инородцев, любят, – сказал он. – Когда Сибирь приедет в гости, Тьму-Таракань да Тьму-Комарань – попотчуешь дрянью этой.
А думаешь, Топор не будет пить? И удилами нашими закусывать побрезгует?
И думать нечего. Это ты железо жрать умеешь…
Зальём! – заверил Кабатчик. – Хоть полведра зальём. И не таких ещё брали на абордаж.
Сова, не хлопай крыльями. Нужно тихо, говорю, а ты всё норовишь на абордаж…
Хозяин растерялся, помолчал.
– А что мы подадим? Другой отравы нету.
А кто тебе сказал, что нам нужна отрава? Аравийской водочки, Канарского винца давай. Где у тебя «романен»? Надеюсь, не выжрал?
Обижаешь. Моя организьма только водку может перерабатывать. А этот «романен»… С него один понос, я уже пробовал с похмелья, целый день сидел в кустах… со щасливою улыбкой на устах… Вон он, «романен» твой. Бедняжка Доедала будто чуял, что пригодится. Три бочки прислал.
Где же три, когда две.
Утопили одну по дороге. Речка-то дикая.
Знаю. Сам едва не утоп. Значит, сделаем так. Сонной одури сюда подсыпем.
Это какой такой одури?
Беладонна.