Антропология права. Статьи, исследования. В. В. Бочаров
исключительно в качестве «живой старины», проливающей свет на прошлое «цивилизованных» обществ. «Великое различие между Востоком и Западом заключается в том, что прошлое Запада живет в настоящем Востока» (Мэн 1884: 93).
Эволюционистская научная традиция во многом определила методологию советской этнографии, которая рассматривалась, как известно, только как историческая дисциплина. Изучая обычаи советских этносов, исследователи относились к ним как к пережиткам, обреченным на исчезновение. Поэтому обычно-правовая проблематика в советской этнографии ставилась лишь в плане историческом. Перед учеными стояла задача, с одной стороны, сохранить факты архаических культур для истории (музейная этнография), с другой – использовать их для исторической реконструкции «чистой архаики», в которой только и отводилось место обычному праву. Оба этих направления несли в себе отчетливо выраженную идеологическую функцию. Музейная этнография должна была наглядно демонстрировать успехи развития первобытных обществ «на пути строительства социализма», а историческая реконструкция была тесно связана с проблемой возникновения государства, которая в этот период была более идеологической, нежели научной.
Отношение к обычаю как к пережитку в советский период определило практические действия законодателя. В соответствии с этой логикой обычаи, не санкционированные социалистическим государством, являвшимся источником «самой прогрессивной» формы права, считались вредными «пережитками» и преследовались по закону. Это нашло отражение в особом XI разделе УК РСФСР («Преступления, составляющие пережитки местных обычаев»). Это нормы, устанавливающие уголовную ответственность за патриархальное закрепощение женщины в общественном и семейном быту, за кровомщение; в УК девяти союзных республик устанавливалась уголовная ответственность за барантование (столкновения на почве родовой вражды), принуждение вдовы к левиратному браку или безбрачию, убийство на почве кровной мести, уклонение от примирения кровников, воспрепятствование осуществлению равноправия женщин, уплату и принятие брачного выкупа, похищение невесты, вступление в брак с лицом, не достигшим брачного возраста, двоеженство и многоженство и т. д. Следуя эволюционистской логике, подобная акция была вполне правомерной, так как расчищала дорогу естественноисторическому процессу. В то же время объективная реальность такова, что эти «пережитки» адаптировались к советской реальности и сразу же восстановились, как только эта реальность исчезла.
Одним словом, в историко-правовой традиции, как, впрочем, и этнографии того времени, обычай или обычное право либо отодвигалось в глубь истории, либо отождествлялось с государственным законом. В первом случае его функционирование в современной реальности рассматривалось в качестве «пережитка», своего рода внесистемного элемента, который мог быть использован в теоретическом плане лишь для исторической