Белый олеандр. Джанет Фитч
окну и смотрел печально, как будто кто-то умирает:
– Я этого не хотел.
– Врешь!
Он опустился передо мной на колени, обхватил руками бедра, ноги. Сжал голые ягодицы, погладил пальцами шелковистое влажное место между ног, потянулся туда ртом. Я опустилась на колени, ощутила мой запах у него на губах, провела ладонями по его телу, расстегнула одежду, нащупала внизу это – больше и тверже, чем представляла. И подумала, что Бога нет – только мои желания!
Глава 8
Весь день в школе, вечерами у реки, за ужином со Старр и детьми или перед телевизором Рэй был моей единственной мыслью, моим наваждением. Какая удивительно мягкая у него кожа, как мускулисты руки, оплетенные жилами, точно корнями! Как печально он посмотрел, когда я скинула одежду…
Я рисовала его голым у окна или на рулонах коврового покрытия в углу новой спальни. В дни наших встреч мы лежали на этих рулонах, сплетя ноги, гладкие и волосатые. Его пальцы накрывали мою грудь и играли соском, который сжимался, становясь похожим на ластик на кончике карандаша. Я прятала рисунки в ящике под мамиными журналами, куда Старр не пришло бы в голову заглядывать. Понимала, что надо их выбросить, но все никак не решалась.
– Почему ты живешь со Старр? – спросила я однажды, водя пальцем по белому шраму от вьетконговской пули у него под ребрами.
Он коснулся моего бока. По коже пошли мурашки.
– Она единственная женщина, которая не пытается меня менять.
– Я бы тоже не пыталась… Она хорошая любовница?
– Не будем о личном. – Он плотнее прижал мою руку, под ней твердело. – С одной женщиной не говорят о другой. Дурной тон.
Провел рукой по влажному шелку у меня между бедер и облизал палец. Вот что значит быть желанной – нет ничего невозможного! Он посадил меня сверху, и, наклонив лоб к его груди, я понеслась вскачь, словно кобылица по прибою через россыпи сверкающих брызг. Интересно, будь мама на свободе, меня сейчас увлекал бы к звездам один из ее любовников? А она глядела бы на меня, как Старр, осознав, что я больше не прозрачная обложка для энциклопедии?
Нет, будь она рядом, меня бы здесь не было! Она бы ни за что не позволила – все хорошее она приберегала для себя.
– Я люблю тебя, Рэй!
– Ш-ш-ш… – Он сжал мне бедра, его веки подрагивали. – Ничего не говори.
И я скакала в рассвет через водяные звонкие брызги по фосфоресцирующему приливу с морскими звездами.
Раздражение Старр выплескивалось через край, в основном на детей. Она срывалась на дочь. Кароли почти не бывала дома, по вечерам гоняла на мотоцикле с Дерриком. Рев мотора звучал, как изводящее душу сомнение. Когда мы не встречались с Рэем, я задерживалась в школе, шла в библиотеку или охотилась с мальчиками на лягушек у ручейков и грязных лужиц, оставшихся после зимних ливней. Лягушки сливались с грязью, и чтобы их заметить, надо было сидеть очень тихо. Чаще всего я устраивалась на теплом от солнца валуне и рисовала.
Однажды я вернулась с реки и обнаружила Старр на качелях, с бигудями в волосах, в синей блузке, затянутой в тугой узел под грудью, и коротеньких