Андрей Белый и Эмилий Метнер. Переписка. 1902–1915. Отсутствует
И «чаяния, слишком чаяния» смягчены, неназойливы…
Бывают минуты (для меня наступили они) когда многие «виʹдения» перестают удовлетворять, заподозриваешь и «виʹдения»: хочется раз навсегда пристально вглядеться, чтобы окончательно и безвозвратно (чтобы уже не вернуться обратно) «увидеть»… Сама переоценка ценностей является в такие минуты лишь произвольной переклейкой ярлычков, а «виʹдения», «чаяния», сопряженные с ограничением (цветом), смахивают на галлюцинации или на близорукие «виʹдения» – на паутину, сплетенную над бездной; здесь тоже могут смущать бездны, но бездны нарисованные, плоскостные, плоские, – лабиринты, но лабиринты зеркальные. Три измерения – измерения длины, широты и глубины – произвольно выбранные. Можно обратно: измерение ширины (плоскостное) углубить, сравняв (или приняв) глубину за плоскость…
И вот пахнуло – вся эта паутина колышется, рвется… тысячи разорванных лоскутков (а «все это» казалось когда-то глубиною) уносит ветер – этот ревущий водопад глубины, водопад Тихой Вечности, Усмиренной… (пропел петух – пахнуло смертным). До-временное и после-временное – «одно, навек одно» (В. Соловьев)[271]. Надо стать во времени за временем, пристально вглядеться, чтобы навсегда увидеть.
Всем этим задела меня 1-ая пьеса 2-го альбома Вашего брата, которого я полюбил не только как музыканта, но и как человека. Третья часть сонаты (мажорная) поразительна: 2-ая тема получает[272] такую гибкость (она, очищенная, не боится разнообразия путей), что при всей глубине своей становится всеобщей: музыкальное пространство 3-ей части буквально напитано ей, а от первой темы остаются лишь обрывки (здесь ее роль кончена). Как только выйдет альбом Николая Карловича, я постараюсь написать о нем что-нибудь (разумеется, не с абсолютно музыкальной точки зрения, ибо здесь я – профан) в «Мире Искусства»[273]: я познакомился с Дягилевым и с Александром Бенуа на только что открывшейся выставке «Мира Искусства»[274], так что теперь мне отнюдь не неловко послать что-нибудь для этого журнала.
Кстати: колоссальная выставка!.. Впервые я увидел Врубеля полно представленного («Сирень», «Фауст», «Демон» и др.[275]). Это в буквальном смысле гигант; впечатление от его картин – подавляющее; вначале он даже неприятен, потому что слишком «крупен» (и в буквальном, и в переносном смысле слова). Когда я вошел в зал, где помещались его картины, мне казалось – меня забросали обломками. А. Бенуа мне говорил, что теперь, по его мнению, выше Врубеля нет никого и он жалеет, что в своей истории русской живописи[276] он отвел Врубелю слишком скромное место.
Приму в соображение все, что Вы говорите о Гофмане: я уже слышал его и еще услышу во вторник[277]. Он произвел на меня, конечно, огромное, чистое, сильное впечатление (особенно своим исполнением Бетховена (4-ый концерт))[278].
Но пока довольно… Тороплюсь.
Простите за это слишком внешнее и пестрое письмо: надеюсь, в скором времени напишу обстоятельней.
Благодарю
Начальная фраза стихотворения «Знамение» (1898). См.:
В журнал «Мир Искусства» Белый статью о творчестве Н. Метнера не представил. О его фортепианном цикле «Восемь картин настроений» («Acht Stimmungsbilder», ор. 1) Белый отозвался в статье «О теургии» (Новый Путь. 1903. № 9. С. 114–119).
Выставка картин журнала «Мир Искусства» открылась в Москве 15 ноября 1902 г. в доме Грачева на углу Петровки и Столешникова переулка и продолжалась до 1 января 1903 г.; Белый посетил ее в один из первых дней. О состоявшемся там его знакомстве с С. П. Дягилевым и А. Н. Бенуа см.:
На московской выставке «Мира Искусства» демонстрировались декоративное панно М. А. Врубеля «Фауст и Маргарита в саду» (1896), картины «Сирень» (1900), «Демон» и др.
«История русской живописи в XIX в.» А. Н. Бенуа (СПб., 1902) вышла в свет в июне 1902 г.
19 ноября. В этот день в Москве состоялся второй концерт И. Гофмана в Большом зале Благородного собрания; первый концерт состоялся там же 12 ноября. Гофман дал в Москве еще один концерт – 27 ноября. С исполнением Четвертого концерта G-dur (op. 58) Бетховена Гофман выступал в симфоническом собрании Русского музыкального общества 9 ноября; концертом дирижировал В. И. Сафонов (см.: Отчет Московского отделения Русского музыкального общества. 1902–1903. М., 1903. С. 6–7).
См.: