В её глазах. Сара Пинборо
уст странно. Не должно бы, и все же странно. Я очень надеюсь, что она не собирается поведать мне, как усердно они работают над тем, чтобы завести ребенка, потому что сегодня утром это может стать для меня последней каплей, но она меняет тему и принимается расспрашивать меня о моей жизни и об Адаме. Я с облегчением хватаюсь за возможность поговорить о чем-то, не имеющем отношения ни к Дэвиду, ни к беременности, и вскоре уже излагаю ей сжатую, а местами не очень сжатую историю своей жизни в своей неизменной манере – со всей откровенностью и чересчур поспешно. Представляю худшие ее эпизоды в забавном свете, а лучшие – в еще более забавном. Адель хохочет, пока я курю сигарету за сигаретой и жестикулирую, посвящая ее в подробности моего брака, развода, приступов лунатизма и ночных кошмаров, а также веселой жизни матери-одиночки, подавая все это под видом комичных баек.
Внезапно раздается допотопный нокиевский рингтон, мы вздрагиваем, и Адель поспешно вытаскивает из сумочки телефон. Оказывается, уже половина двенадцатого, и каким-то непостижимым образом мы успели незаметно проболтать два часа.
– Привет, – говорит она в трубку, одними губами прошептав мне «простите». – Да, у меня все в порядке. Вышла посмотреть образцы красок. Сейчас как раз решила заскочить в кафе, выпить кофе. Да, хорошо, прихвачу. Да, я успею вернуться.
Это Дэвид, больше некому. С кем еще она может разговаривать? Она отвечает односложно, склонив голову набок и произнося слова вполголоса, как будто сидит в поезде, где всем вокруг все слышно. И лишь после того, как она заканчивает разговор, я понимаю, что она даже не упомянула обо мне. Странно.
– Это не телефон, – киваю я на маленький черный кирпичик. – Это музейная реликвия. Сколько ему лет?
Адель краснеет, но, в отличие от моей, ее оливковая кожа не идет красными пятнами, а приобретает густой пунцовый оттенок.
– Он справляется со своими функциями. Послушайте, может быть, обменяемся номерами? Здорово было бы в будущем выбраться куда-нибудь еще.
Разумеется, она делает это исключительно из вежливости. Диктую мой номер, а она сосредоточенно вбивает его в телефон. Никакого другого раза не будет. Слишком уж мы непохожи. После телефонного разговора она выглядит какой-то притихшей, и мы обе как по команде принимаемся собираться. Я не могу заставить себя не смотреть на нее. Она какое-то совершенно хрупкое, неземное создание. Движения ее изящны и отточенны. И даже после падения на улице выглядит она безукоризненно.
– Что ж, приятно было познакомиться, – говорю я. – В следующий раз постараюсь не сбивать вас с ног. Удачи с ремонтом.
Мимолетное ощущение близости прошло, и теперь мы с ней полусмущенные полузнакомцы.
– Это и вправду было приятно, – говорит она и вдруг касается моей руки. – Честное слово. – Она резко втягивает в себя воздух, точно набираясь решимости. – И еще… хотя, конечно, это прозвучит глупо… – Вид у нее нервозный – ни дать ни взять трепыхающаяся подбитая птаха. – Но я предпочла бы, чтобы вы не упоминали об этом при Дэвиде. О походе