Искушение. Владимир Уланов
наступила гнетущая тишина. Василий Шуйский поднял голову, лицо его побледнело. Он внимательно вглядывался подслеповатыми глазами в бояр, пытаясь понять, кто же это так дерзко произнес ненавистное ему слово. Бояре опустили головы, некоторые даже втянули их в плечи, стараясь не встречаться с взглядом государя. Всех страшил гнев царя.
Наконец, Василий Шуйский с трудом произнес, превозмогая комок обиды, который встал у него в горле:
– Что ж вы, бояре! Когда было туго, когда поляки вместе с самозванцем привели государство в упадок, вы были рады отдать мне трон! А теперь считаете уже меня чуть ли не самозванцем. Кто вас неволил на Соборной площади кричать мое имя? Могли бы выкрикнуть Голицына или Романова! Зачем просили меня сесть на трон? А теперь треплете языками: «самовыдвиженец да самовыдвиженец»! Вы что думаете, государством править – это шуточки? Вы мне обещали помогать! А кроме разговоров, я пока помощи от вас никакой не вижу. Наступил час наших испытаний! По всей России чернь, работные люди, крестьяне поднимаются против нас и хотят идти на Москву, чтобы опять поставить какого-то самозванца. Пока мы еще не знаем, кто это, но вся смута идет вновь из Путивля. Там уже целая армия приверженцев Дмитрия. Они готовятся идти на Москву. Вы что думаете: вся эта чернь придет в Москву и будет вас в макушечку целовать? Нет! Они нас всех перевешают на Спасских воротах. Поэтому не враждовать нам сейчас надо, а найти способ, как отбиться от наших врагов. Надо готовить полки для отражения нового самозванца и уже сегодня решить, кто их поведет на супостатов.
Тут вставил слово Дмитрий Иванович Шуйский:
– У нас немало достойных воевод. Взять Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, племянника твоего – он хоть и молод, но умен и знатно ратное дело разумеет. Или Михаил Алексеевич Нагой – князь, боярин. Много у нас, Василий Иванович, достойных воевод, чтобы победить смутьянов.
Царь стукнул посохом об пол, требуя тишины, отдал грамоту стольнику – князю Юрию Дмитриевичу Хворостинину. Тот медленно стал зачитывать указ, в котором говорилось: боярину Федору Ивановичу Мстиславскому с его Большим полком, что в Серпухове, да боярину князю Михаилу Федоровичу Кашину, а также с Передовым полком боярину князю Василию Васильевичу Голицыну, боярину Михаилу Алексеевичу Нагому, боярину Ивану Ивановичу Голицыну и многим другим полкам, возглавляемым знатными боярами, выступить в поход в ближайшее время против Болотникова.
Когда указ был зачитан, в палате наступила тишина, но вот раздался голос Юрия Никитовича Трубецкого:
– Это же война!
– Да, война! – жестко ответил Шуйский и продолжил: – Мало того, война со своим народом, которого, как овец, ведут самозванцы, обещая им золотые горы. Конечно, здесь не обошлось и без участия поляков. Их притязания на русский престол продолжаются. Сейчас нам, бояре, не распри меж собой начинать надо, а объединяться и всем вместе дать достойный отпор бунтовщикам, чтобы прекратить смуту в нашем государстве.
10
После обеда город Чернигов пришел в движение. Во всех церквях